Огонь не может гореть без воздуха. Оказавшись в замкнутом пространстве, он быстро гаснет. Случившееся напоминало огонь в запертой комнате. Ничего не случилось бы, если бы я не принялся разыскивать Саймона. Но я вышел на его след, и словно распахнулась дверь, отчего огонь вспыхнул с новой силой.

В пятницу, на следующий день после розыгрыша Золотого кубка, стояла отличная погода. Метеосводка, вывешенная на стене офиса фирмы Патрика, предвещала ясное небо над всей Европой и область высокого давления над Францией. В ближайшие двадцать четыре часа никаких изменений не предвиделось. Кто-то похлопал меня по плечу – и я увидел, что это Патрик. Он подошел и стал вчитываться в метеосводку из-за моей спины.

– Тихий, спокойный полет, – сказал он. – Не погода, а конфетка.

– Опять этот допотопный «ДС-4», – сказал я, выглядывая из окна на самолет, стоявший на площадке.

– Надежный старый автобус.

– И страшно неудобный.

– Ты скоро вступишь в авиационный профсоюз, – улыбнулся Патрик, – и начнешь отстаивать наши права.

– Пролетарии всех стран, соединяйтесь! – согласился я.

Он осмотрел меня снизу доверху и сказал:

– Ты мне напоминаешь Фанни Креддок.

– Это еще кто?

– Женщина на телевидении, она готовит разные блюда в вечернем платье.

– А! – Я окинул взглядом свой аккуратный черный костюм, черный галстук, белую рубашку. Рядом со мной стояла сумка, без которой я теперь не летал, в ней были черный свитер с высоким воротом, в котором я работал, и плечики для костюма. Аккуратность – въедливая привычка, с ней нельзя расстаться просто так, даже когда она не особенно уместна. – Но и ты не неряха, – отозвался я.

В синей с золотом форме Патрик выглядел весьма внушительно, и его обычно добродушное лицо излучало уверенность. Прекрасно действует на нервных пассажиров, размышлял я. Врожденное убеждение, что, если строго придерживаться правил, все будет в порядке. Роковое заблуждение.

– Восемь туда, восемь обратно? – спросил меня Патрик.

– Туда восемь, обратно четыре. Все матки.

– Вот-вот ожеребятся?

– Надеюсь, не в самое ближайшее время.

– Будем надеяться. – Он стал обсуждать план полета с кем-то из представителей фирмы. – Ты, наверное, надеешься, что мы в Милане заночуем, а? – снова обратился он ко мне.

– Ну да.

– Все в твоих руках.

– Как это?

– Погрузи лошадей, потом потеряй документы на первую. Помнишь, Кайл рассказывал, что, когда они стали заново выгружать и загружать лошадей, лететь уже было поздно.

– Гениальная идея, – рассмеялся я. – Так и поступим.

Отворилась дверь, на пороге возник Ярдман, а с ним ворвалась волна холодного воздуха, какой бывает только утром в половине седьмого.

– Все готово? – спросил он, излучая бодрую утреннюю деловитость.

– Лошадей пока нет, – мягко отозвался я. – Еще не приехали.

– Да? – Он затворил за собой дверь, пройдя в офис поставил свой портфель на пол и стал потирать худые руки. – Их должны были привезти в шесть. – Он нахмурился, поглядел на Патрика и спросил: – Вы с нами летите?

– Я.

– Что это будет за перелет?

– Погода отличная, – сказал Патрик. – Все должно пройти без осложнений.

– Отлично. – Ярдман удовлетворенно кивнул.

Он придвинул стул, сел, положил на колени и открыл портфель с сопроводительными документами, поскольку собирался сам проверить, все ли в них в порядке, а я лениво думал о Габриэлле, прислонясь к стене офиса.

Работа в нем шла обычным чередом, несмотря на раннее утро. Режим от девяти до пяти к этой фирме не имел никакого отношения. Как обычно, кто-то из летчиков отсыпался: один – на раскладушке за барьером, на который облокотился Патрик, второй – на составленных вместе низких буфетах, третий – просто под столом, за которым сидел Ярдман. Все они были завернуты в одеяло с головой и лежали так неподвижно, что поначалу даже не бросались в глаза. Их совершенно не тревожили приходы и уходы, телефонные звонки, стук пишущих машинок, и даже когда Ярдман нечаянно задел ногой спавшего под столом, тот не пошевелился.

За окном возник первый фургон. Он подкатил к стоявшему в ожидании груза самолету. Я отделился от стены, прогнал из головы Габриэллу и тронул Ярдмана за рукав.

– Они приехали, – объявил я.

Он оторвался от бумаг и взглянул в окно.

– Отлично, мой мальчик, вот список. С этими шестью полный порядок, их можно загружать. А вот с этими надо еще разобраться со страховкой. – Он стал рыться в портфеле в поисках нужной бумаги.

Я взял список и пошел к самолету. Я надеялся увидеть Тимми и Конкера, живущих недалеко от конезавода, с которого как раз прибыли лошади. Но оказалось, что опять я лечу с Билли и Альфом. Они прибыли с Ярдманом и сидели в самолете на сложенных частях бокса, уплетая сандвичи. С ними сидел третий человек в брюках для верховой езды и твидовом пиджаке на размер меньше, чем требовалось. На голове у него была зеленая кепка. Он даже не посмотрел на меня.

– Лошади приехали, – объявил я.

Билли с наглым выражением лица промолчал. Альфа я тронул за рукав и показал на иллюминатор. Он увидел фургоны, философски кивнул и стал заворачивать в бумагу оставшиеся сандвичи. Я спустился по настилу, зная, что Билли и не подумает выполнить мои указания, если я буду стоять и ждать.

Шоферы пояснили, что из-за дорожных работ им пришлось сделать крюк. Скорее всего, они сделали его через кафе. Конюхи, прибывшие с матками, стали помогать нам грузить лошадей. Человек по имени Джон, приехавший с Билли и Альфом, вел себя достаточно отстраненно, но вшестером мы поставили рекорд скорости при погрузке с участием Билли. Я решил, что он оставил меня в покое исключительно потому, что Ярдман был рядом и я мог в случае чего пожаловаться.

Ярдман уладил формальности с последними двумя лошадьми, и мы стали грузить и их. Затем отправились в отдел паспортного контроля аэропорта, где усталый чиновник взял наши потрепанные паспорта, просмотрел их и вернул. На моем было по-прежнему «мистер Грей», ибо именно этот вариант я избрал, заполняя заявление, и менять на «лорд Грей» не торопился.