В воскресенье примерно половина конюхов Инскипа поехала в Берндейл – на официальные матчи по футболу и стрелкам. Мы выиграли оба, и довольные парни хлопали друг друга по плечу и запивали радость победы пивом. Местные конюхи на меня особого внимания не обратили, просто отметили факт моего появления и что теперь первое место в турнире по стрелкам может им улыбнуться. Типов вроде Супи среди них не было, а ведь Октобер что-то говорил насчет случаев допинга в этой деревне. Проявлять ко мне интерес, будь я хоть десять раз мошенником, здесь тоже вроде было некому.

Всю следующую неделю я работал со своими тремя лошадьми, читал справочники и думал, но не продвинулся ни на шаг. Пэдди был со мной холоден, Уолли тоже: Пэдди наверняка доложил ему, что я и Супи – два сапога пара. Уолли выражал свое неодобрение просто – по горло заваливал меня работой. После обеда у конюхов обычно было свободное время – вечерняя работа в конюшне начиналась в четыре часа, но мне постоянно приходилось вместо отдыха мести двор, чистить снаряжение лошадей, дробить овес, резать солому, мыть машину Инскипа или протирать окна в свободных денниках. Я не возражал и не жаловался: если вдруг понадобится быстро сменить хозяина, я смогу с ним разругаться из-за того, что на мне здесь ездили по одиннадцать часов в сутки.

Зато в пятницу мы с Искрометным снова собрались в дорогу, на сей раз в Челтенхэм, теперь кроме водителя фургона с нами ехал Гритс со своей лошадью и старший сопровождающий конюх.

В конюшне при ипподроме мы узнали, что в этот вечер дается обед в честь жокея – победителя предыдущего сезона, и все конюхи, остававшиеся на ночь, тоже решили отпраздновать это событие и сходить в город на танцы. Мы с Гритсом разместили на ночь лошадей, поужинали, а потом принарядились, на автобусе доехали до города и, заплатив за вход на танцульки, вошли в большой зал. Там было душно, вовсю громыхала бит-группа, но танцующих было пока немного. Вдоль стен стайками толпились девушки они призывно глазели на парней, которых тоже хватало. Я повел Гритса в бар, где вперемешку с местными жителями тянули пиво конюхи, и купил ему кружку пива. В этот вечер я решил «выступить», жаль только, что свидетелем моей «гастроли» будет Гритс. Бедняга, он не хотел предавать Пэдди, но, с другой стороны, ему явно нравился я, и вот сейчас я собираюсь убить в нем всякое расположение к себе. Если бы я мог ему все объяснить! А может, плюнуть и провести вечер без выкрутасов? Но ведь такая возможность не повторится. Пренебречь ею из-за боязни упасть в глазах одного обделенного умом конюха, даже если он мне нравится? Нет, за десять тысяч фунтов надо работать.

– Гритс, иди потанцуй с какой-нибудь девушкой. Лицо его медленно расплылось в улыбке.

– Я же никого тут не знаю.

– Ну и что, любая пойдет танцевать с таким симпатичным парнем. Иди пригласи кого-нибудь.

– Нет, я лучше с тобой буду.

– Ну, как хочешь.

Я повернулся к стойке и шлепнул по ней едва початой кружкой пива.

– Надоело мне сосать эту святую водицу! – взбуянился я. – Эй, бармен, налей-ка двойное виски!

– Дэн! – Гритса испугал мой тон. Значит, начало хорошее... Бармен налил мне виски и взял деньги.

– Погоди! – громко остановил я его. – Сделай еще один такой же, пока ты здесь.

Я ощутил на себе взгляды парней, сидевших вдоль стойки, поэтому решительно взял стакан, опустошил его в два глотка и вытер рот рукой. Потом оттолкнул пустой стакан и заплатил бармену за второй.

– Дэн, – Гритс потянул меня за рукав. – Может, не стоит?

– Стоит, – бросил я, косо взглянув на него. – Иди потанцуй с девушкой.

Но он не пошел. Он стоял и смотрел на меня, а я выпил второй стакан и заказал третий. Бедняга, он не на шутку испугался.

Конюхи, сидевшие у стойки, подвинулись ко мне поближе.

– Эй, приятель, так ведь и из седла вылететь недолго, – заметил один из них, высокий парень моего возраста в шикарном ярко-синем костюме.

– А тебе что? – огрызнулся я. – Я к тебе не лезу.

– Ты у Инскипа? – спросил он.

– Да-а... у Инскипа... чтоб его перекосило... – Я поднял третий стакан. Выпить я могу много – это проверено, а сегодня, готовясь к спектаклю, я плотно поужинал. Все вот-вот сочтут меня пьяным, но я должен продержаться с ясной головой еще долго. Во всяком случае, начинать надо сейчас, пока зрители мои сами крепко держатся на ногах и впоследствии смогут все точно вспомнить.

– Одиннадцать вонючих бумажек, мать честная! – взорвался я. – А ты паши на них как заводной семь дней в неделю...

Я видел – некоторых эти слова задели за живое, но синий костюм возразил:

– Так чего ж ты выбрасываешь их на виски?

– А почему нет? Жахнешь стаканчик-другой – и сразу чувствуешь себя человеком... Хозяева платят за лошадей тысячи, а выиграют они или нет – это от чего зависит? От того, как мы, конюхи, работаем их, убираем, ходим за ними – да что, вы сами, что ли, не знаете? А платят нам гроши... – Я покончил с третьим стаканом, икнул и добавил: – Справедливо это? Вот то-то и оно.

Бар постепенно заполнялся, и по тому, как мужчины приветствовали друг друга, по их внешнему виду я понял, что почти половина из них имеют отношение к миру скачек. Спрос на крепкие напитки заметно поднялся, и я не сразу поймал бармена, чтобы заказать четвертый за пятнадцать минут стакан двойного виски.

Круг, в центре которого я стоял, покачиваясь со стаканом в руке, становился все шире.

– Я хочу... – начал я. Что, черт возьми, я могу хотеть? Нужные слова не сразу пришли на ум. – Я хочу... мотоцикл. Хочу шикануть с девчонкой. Только по-настоящему. Поехать в отпуск за границу... остановиться там в первоклассном отеле, чтобы все вокруг меня бегали, стоит только палец поднять... пить любые напитки... начать откладывать деньги на собственный дом... Так что, сбудутся мои мечты?

Черта лысого. Сказать, сколько я получил сегодня утром? Семь фунтов и четыре пенса...

Вечер медленно проходил, а я все продолжал скулить и жаловаться. Зрители вокруг менялись, а я пел одну и ту же песню, пока не убедился – все, кто так или; иначе причастен к скачкам, уяснили, что у Инскипа работает конюх, жаждущий денег, желательно побольше.