– Мне нужно поговорить с вами, – негромко сказал Франц по-английски. – К сожалению, я не могу здесь долго оставаться.

– Я так и понял, что у вас что-то есть на уме.

– У меня есть план – замечательный план. – Он уронил на колено Дика тяжелую руку. – План, который содержит небывалые перспективы для нас обоих.

– Я слушаю.

– Дик, есть возможность нам с вами приобрести собственную клинику.

Помните заведение Брауна на Цугском озере? Клиника старая, но оборудование там современное, во всяком случае, большая его часть. Браун болен и хочет уехать в Австрию, – умирать, как я понимаю. Такой случай выпадает раз в жизни. Вы да я – лучше пару и подобрать трудно. Только не говорите ничего, дайте мне кончить.

По желтым огонькам в глазах Бэби Дик понял, что она прислушивается.

– Это будет наше общее дело. Вы получите базу, лабораторию, собственный экспериментальный центр. И это вас не так уж свяжет – достаточно, если вы будете проводить на месте полгода, самые лучшие месяцы. А на зиму сможете уезжать в Америку или во Францию и писать свои книги на основе новейшего клинического материала. – Он несколько понизил голос. – И для вашей семьи тоже может оказаться полезной близость клиники с ее атмосферой, ее налаженным режимом. – Эта тема явно не встретила сочувственного отклика, и Франц поторопился как бы поставить точку, высунув и тотчас же спрятав кончик языка. – Мы с вами разделим функции. Я буду главным администратором, а вы – теоретиком, высококвалифицированным консультантом и все такое прочее. Я знаю себе цену. У меня нет того, что называется талантом, а у вас есть. Но меня считают хорошим клиницистом, и я основательно знаком с современными методами лечения. Мне ведь подолгу приходилось фактически руководить клиникой. Профессор в восторге от этого плана, он меня, как говорится, благословил обеими руками. Тем более что сам он, по его словам, собирается жить вечно и работать до последней минуты.

Дик мысленно рисовал себе все это в образах, прежде чем подойти к вопросу по-деловому.

– Ну, а финансовая сторона? – спросил он наконец.

Все в Франце пришло в движение – подбородок, брови, неглубокие морщинки на лбу, пальцы, локти, плечи; мышцы ног так напряглись, что обозначились под плотной материей, сердце подкатилось к самому горлу, голос возникал где-то прямо во рту.

– Вот в этом-то и загвоздка! Деньги! – горестно воскликнул он. – Денег у меня мало. Браун оценил клинику в двести тысяч долларов на американские деньги. Необходимая модернизация, – последнее слово он отчеканил, пробуя на вкус каждый слог, – обойдется в двадцать тысяч долларов. Но эта клиника – золотое дно. Я в этом убежден, хотя даже еще не знакомился с делами.

Вложив в нее двести двадцать тысяч долларов, мы можем рассчитывать на твердый доход не меньше, чем…

Бэби уже просто сгорала от любопытства, Дик решил сжалиться над ней.

– Скажите, Бэби, – обратился он к ней, – ведь верно, если европейцу срочно понадобился американец, можно ручаться, что речь пойдет о деньгах?

– А в чем дело? – невинно спросила она.

– Вот этот молодой приват-доцент желает, чтобы мы с ним пустились в большую коммерцию – открыли лечебницу с расчетом на американских пациентов.

Франц с тревогой воззрился на Бэби, а Дик между тем продолжал:

– Но кто мы такие, Франц? Вы носите имя, прославленное отцом и дедом, а я написал два учебника психиатрии. Довольно ли этого, чтобы привлечь больных? И потом, у меня тоже нет таких денег – даже и десятой доли нет. – Он поймал недоверчивую усмешку Франца. – Честное слово, нет. Николь и Бэби богаты, как Крезы, но мне пока не удалось прибрать к рукам их богатство.

Теперь вся компания слушала их разговор, – может быть, и та девушка за соседним столом тоже, подумал Дик. Эта мысль показалась ему забавной. Он решил – пусть Бэби поговорит за него; мы часто позволяем женщинам вести спор, исход которого от них не зависит. Бэби вдруг стала копией своего деда, такая же трезвая и предприимчивая.

– По-моему, вам стоит подумать над этим предложением, Дик. Я, правда, не слышала, что говорил доктор Грегори, но мне лично кажется…

Девушка за соседним столом нагнулась в облаке дыма и зачем-то шарила по полу. Лицо Николь приходилось как раз напротив лица Дика – ее красота, сейчас намеренно трогательная, ищущая, притягивала его любовь, всегда готовую служить ей оплотом.

– Подумайте, Дик, прошу вас, – взволнованно настаивал Франц. – Нельзя писать книги по психиатрии без клинической базы. Юнг, Блейлер, Фрейд, Форель, Адлер – все они постоянно наблюдают случаи умственного расстройства клинически.

– А я на что? – засмеялась Николь. – Одного этого случая Дику, пожалуй, предостаточно.

– Тут совсем другое дело, – осторожно возразил Франц.

А Бэби уже думала о том, что если Николь будет жить при клинике, можно будет вовсе не беспокоиться за нее.

– Мы постараемся обдумать это самым тщательным образом, – сказала она.

Ее нахальство рассмешило Дика, но все же он решил ее немного одернуть.

– Вопрос касается меня, Бэби, – заметил он мягко. – Я, конечно, очень тронут тем, что вы готовы преподнести мне в подарок клинику.

Чувствуя, что допустила бестактность, Бэби поспешила отстраниться.

– Разумеется, это ваше личное дело.

– Вопрос настолько серьезный, что сразу его не решишь. Помимо всего прочего, я не очень себе представляю, каково нам с Николь будет вдруг очутиться на привязи в Цюрихе… – Он повернулся к Францу, предвосхищая его ответ. – Да, да, я знаю. В Цюрихе есть и водопровод, и газ, и электричество – я там прожил три года.

– Я не буду торопить вас с ответом, – сказал Франц. – Но я уверен, что…

Сто пар пятифунтовых башмаков затопали к выходу, и Дик с компанией последовал за всеми. Снаружи, в холодноватом свете луны, он снова увидел ту девушку, она привязывала свои санки к последним из стоявших в ряд конных саней. Они нашли свои сани, забрались в них, и лошади тронулись под звонкое щелканье кнутов, вламываясь грудью в ядреный воздух. Кто-то цеплялся на ходу, кто-то бежал вдогонку, самые молодые сталкивали друг друга в мягкий неслежавшийся снег, снова догоняли бегом и, запыхавшись, валились на санки или вопили, что их хотят бросить. Кругом тянулись полные благостного покоя просторы; дорога шла вверх, неуклонно и бесконечно.