– Совершенно особенный вечер, моя прекрасная Сара!
Он взял коробку и держал ее обеими руками.
– Я знаю, что ты, моя дорогая, не живешь в мире магии и суеверий, как я. Но есть одна древняя ирландская церемония, которую новобрачные выполняли поколение за поколением.
Сара приподнялась и прислонилась спиной к изголовью кровати, натянув одеяло до подбородка. «Что он собирается делать?» – неожиданно встревожившись, подумала она. Ей хотелось сказать: «Лайам, положи коробку и просто иди в постель».
Ей хотелось знать, как бы он прореагировал на подобные слова.
Но он выглядит таким серьезным, таким взволнованным! Молодая женщина поняла, что подобное заявление может его обидеть. Не станет она его обижать. Сара решила, что муж гораздо романтичнее ее самой.
Я примирюсь со все этим, потому что он такой замечательный и потому, что я так сильно его люблю! Я люблю его дурацкие суеверия и церемонии.
– Лайам, что в коробке? – тихо спросила она. Возможно, там подарок для нее. Какой-нибудь особенный подарок. Какая-нибудь драгоценность, некогда принадлежавшая его матери. Кольцо, которое передавалось в его семье из поколения в поколение.
Он поднес палец к губам, сделав ей знак замолчать. Меж пляшущих теней он прошел к лазерному проигрывателю, стоявшему на полке у стенного шкафа. Несколько секунд спустя по комнате разлилась тихая мелодия. Сара узнала Баха. Концерт для флейты.
«Как прекрасно! – подумала она. – Как романтично!»
Сара услышала, как муж что-то читает нараспев. Опять на гаэльском? Она не могла разобрать.
Он снова поднес палец к губам и улыбнулся ей.
Потом открыл коробку.
«Что там, ожерелье?» – хотелось ей узнать. – «Древний медальон? Изумруд?»
Лайам вынул предмет из коробки и держал его в желтом пламени свечи.
Человеческая рука.
Сара тихо охнула.
– Это от манекена, – тихо сказал он, голос его был немногим громче тихой мелодии.
Лайам поднял эту руку так, чтобы она могла ее видеть.
– Рука манекена, но как живая, не правда ли?
– Да, очень похоже, – пробормотала она, сжимая обеими руками одеяло.
– Чтобы магия оказала свое действие, рука должна быть в натуральную величину.
Магия? Что он собирается делать?
Значит, никаких изумрудов? Никакого прекрасного, украшенного драгоценными камнями медальона, унаследованного от его матери?
Зачем ему понадобилась рука в натуральную величину? Что за слова он произносит нараспев?
Сара наклонилась вперед. Сердечная улыбка Лайама, взволнованный блеск его глаз успокоили ее. Тихое, мелодичное пение, слова на незнакомом языке убаюкали ее.
Лайам повернулся к туалетному столику. Вынул из подсвечника белую свечу. Воткнул ее в руку манекена. Теперь свеча горела, зажатая деревянными пальцами. Лайам поднял перед собой руку со свечой. На него упали желтые отсветы.
Он опустил руку, так что пламя свечи замерцало перед его лицом. И тогда он начал говорить. Пламя низко наклонилось.
– Да продлится сон тех, кто спит, – декламировал Лайам. – Да не забудутся сном те, кто бодрствует.
Через минуту рука манекена уже лежала на туалетном столике, все еще сжимая горящую свечу. Лайам лег в постель рядом с Сарой и молча и нежно притянул ее себе.
Он быстро, почти грубо вошел в нее. Она охнула, закрыла глаза и приподнялась всем телом, чтобы встретить его.
Они занимались любовью более страстно, чем когда бы то ни было.
Свеча почти догорела. Белые восковые ручейки потекли по деревянной руке, когда Лайам в конце концов взорвался в ней с радостным криком.
Глава 46
Сара проснулась от боли. Тело затекло. В висках стучало. Она прищурилась, глядя на яркий солнечный свет, струившийся из окна. Протянула руку к Лайаму.
К ее удивлению, его не было.
Сара села на постели. Закрыла глаза. Принялась массировать виски. Она чувствовала слабость в ногах. Вероятно, это после занятий любовью.
Сара решила, что после горячего душа почувствует себя лучше. Она похлопала по вмятине на подушке Лайама. Милый Лайам! Ей хотелось, чтобы он ее обнял. Она подумала о минувшем вечере, о том, как долго и страстно они занимались любовью. Яростно и в то же время нежно.
– Лайам, где ты? – пробормотала она вслух.
Голос ее был хриплым после сна.
Потом взгляд ее упал на часы, стоявшие на ночном столике. Почти десять! Она проспала. Ну почему он позволил ей проспать? В одиннадцать начинается семинар. Сара собиралась прийти в библиотеку к открытию. Ей нужно было еще кое-что проработать и привести в порядок свои записи.
В голове все еще стучало. Сара вскочила с постели и бросилась в ванную. Запнулась об обмотавшуюся вокруг ноги простыню, потащила ее за собой.
Горячий душ. Горячий душ и аспирин. А потом можно идти. День сегодня начинается не очень хорошо.
Мильтон подождал, пока телефон прогудит шесть раз. Семь. Восемь.
– Давай, Сара! Возьми трубку!
Нетерпеливо побарабанил пальцами по столу. Раздраженно бросил трубку на аппарат.
Вчера он весь вечер пытался ей дозвониться, но телефон, должно быть, был просто отключен. Если бы только она заглянула в офис...
И что я ей скажу, когда смогу с ней поговорить?
Он снова и снова задавал себе этот вопрос, остававшийся без ответа.
– Сара, ты в опасности. Твой муж может оказаться сумасшедшим серийным убийцей...
Что, Лайам?
Да она просто рассмеется ему в лицо.
Как я мог даже подумать об этом? Лайам такой кроткий, такой цивилизованный. Это невозможно. И все-таки это возможно.
Он знал семь из семи жертв.
Именно это я и скажу Саре.
– В Чикаго тоже были убийства. Ужасные, бесчеловечные убийства. И Лайам всех их знал. Он знал все жертвы.
Мильтон решил, что должен ее предупредить. У него нет другого выхода. Я должен убедить ее, что она в самом деле в опасности. Она не станет надо мной смеяться, когда увидит, насколько я серьезен.
И что тогда?
Сара может забрать свои вещи. Прийти ко мне и пожить у меня, пока мы не решим, что делать.
Мильтон позвонил детективу, который недавно приходил к нему. Ему сказали, что Монтгомери нет в полицейском участке, он сегодня ходит по домам. Но детектив перезвонит Мильтону, как только ему сообщат о звонке.