Выходит, прав был Жуков в своей оценке артиллерийской контрподготовки как недостаточно эффективной. Лучше было бы отказаться от ее проведения и сберечь мины и снаряды для непосредственного отражения германского наступления, когда противник уже проявил себя и тем облегчил задачу советских артиллеристов и летчиков. Но Георгий Константинович честно признал: соображения, что контрподготовку надо было проводить иначе, пришли ему на ум позднее, уже после начала сражения. Да и не был маршал принципиальным противником упреждающего артиллерийского и авиационного удара, не понимал, что в тех конкретных условиях толку от него все равно было мало, меньше, чем вреда в напрасной трате дефицитных боеприпасов.
Танковое сражение под Прохоровкой давно уже стало краеугольным камнем советского мифа Курской битвы. Оно будто бы явилось поворотным пунктом этой битвы и привело к окончательному краху немецкого наступления. Жуков вспоминал:
«Согласно ранее разработанному плану. Ставка подтянула из своего резерва… в район Прохоровки 5-ю гвардейскую общевойсковую и 5-ю гвардейскую танковую армии и наутро 12 июля ввела их в сражение. Вступив в дело, 5-я танковая армия генерала П.А. Ротмистрова имела в строю более 800 танков и самоходно-артиллерийских установок. Противник в общей сложности имел на обоянском и прохоровском направлениях не меньшее количество танков, но боевой дух его войск был уже надломлен в предшествовавших сражениях с войсками 6-й гвардейской армии, 1-й танковой и 7-й гвардейской армий. В течение 12 июля на Воронежском фронте шла величайшая битва танкистов, артиллеристов, стрелков и летчиков (насчет летчиков Георгия Константиновича подвела память — Прохоровское сражение проходило без участия авиации; как записано в дневнике Верховного Главнокомандования вермахта, в этот день люфтваффе на Восточном фронте из-за нелетной погоды не действовали. — Б. С.), особенно ожесточенная на прохоровском направлении, где наиболее успешно действовала 5-я гвардейская танковая армия под командованием генерала Ротмистрова».
К этому месту редакторы последнего издания жуковских мемуаров сделали примечание: «5-я танковая армия в данном контексте в рукописи не названа». Выходит, маршал не считал действия танкистов Ротмистрова успешными? Скорее всего, именно так, потому что дальше Жуков прямо критикует командующего 5-й гвардейской танковой: «…Командованием противника было решено отвести войска генерала-фельдмаршала Манштейна обратно на оборонительные рубежи, с которых они начинали наступление. Это ему удалось сделать вследствие исключительной переутомленности наших 1-й танковой, 6-й и 7-й гвардейских армий, а также недостаточной активности 5-й гвардейской танковой армии. 23 июля главные силы противника были отведены на белгородский оборонительный рубеж. В своих мемуарах… Ротмистров пишет, будто бы решающую роль в разгроме бронетанковых войск группы армий „Юг“ сыграла 5-я танковая армия. Это нескромно и не совсем так. Обескровили и измотали врага войска 6-й и 7-й гвардейских и 1-й танковой армий, поддержанные артиллерией резерва Главного Командования и воздушной армией в период ожесточенных сражений 4-12 июля. 5-я танковая армия имела дело уже с крайне ослабленной группировкой немецких войск, потерявшей веру в возможность успешной борьбы с советскими войсками». А что же пишет главный маршал бронетанковых войск Павел Алексеевич Ротмистров? Он начинает издалека, с момента выдвижения армии в район боев: «Примерно через час после того, как улетел Конев (командующий Степным фронтом посетил штаб 5-й гвардейской танковой армии 6 июля. — Б. С.), позвонил по ВЧ Сталин.
— Вы получили директиву о переброске армии на Воронежский фронт? — спросил он.
— Нет, товарищ Иванов, но об этом я информирован товарищем Степиным (из-за любимой сталинской игры в секретность сам Иосиф Виссарионович имел псевдоним Иванов, а Конев — Степин. — Б.С.).
— Как думаете осуществить передислокацию?
— Своим ходом.
— А вот товарищ Федоренко (командующий бронетанковыми и механизированными войсками Красной Армии. — Б. С.) говорит, что при движении на такое большое расстояние танки выйдут из строя, и предлагает перебросить их по железной дороге.
— Этого делать нельзя, товарищ Иванов. Авиация противника может разбомбить эшелоны или железнодорожные мосты, тогда мы не скоро соберем армию. Кроме того, одна пехота, переброшенная автотранспортом в район сосредоточения, в случае встречи с танками врага окажется в тяжелом положении.
— Вы намерены совершать марш только ночами?
— Нет. Продолжительность ночи всего семь часов, и, если двигаться только в темное время суток, мне придется на день заводить танковые колонны в леса, а к вечеру выводить их из лесов, которых, кстати сказать, на пути мало.
— Что вы предлагаете?
— Прошу разрешения двигать армию днем и ночью…
— Но ведь вас в светлое время будут бомбить, — перебил меня Сталин.
— Да, возможно. Поэтому прошу вас дать указание авиации надежно прикрыть армию с воздуха.
— Хорошо, — согласился Верховный. — Ваша просьба о прикрытии марша армии авиацией будет выполнена. Сообщите о начала марша командующим Степным и Воронежским фронтами.
Он пожелал успеха и положил трубку». Странный, согласимся, разговор. Сначала Ротмистров доказывает, что из-за опасности налетов авиации противника переброска танковой армии по железной дороге нецелесообразна и настаивает на форсированном марше. Но тут же выясняется, что на марше все равно требуется усиленное прикрытие авиацией, поскольку противник может бомбить с воздуха танкистов, передвигающихся в дневное время. Вопрос: почему же нельзя было бы прикрыть авиацией эшелоны с танками? И разве не могло случиться так, что люфтваффе нанесли удар по танковым колоннам на марше, повредили автомобильные мосты и затормозили движение армии Ротмистрова? Мысль же Федоренко о том, что при движении походным порядком многие танки выйдут из строя, а у других окажется выработана значительная часть моторесурса и возрастет опасность поломки в бою, следует признать совершенно правильной. Тем не менее Павлу Алексеевичу удалось убедить Сталина в своей правоте. Вечером Ротмистров с подчиненными отметил собственный день рождения трофейным шампанским и в ночь на 7 июля повел армию к Прохоровке форсированным маршем.