Марта не выдержала:

– Вот он тебя и прижал, теперь уж ничего не поделаешь, придется все ему рассказать. Ведь ты обнаружила его мертвым, а тут всю дорогу о нем говорите…

– Ясное дело, расскажу, – рявкнула я, – но сначала хотела посмотреть, о чем он еще меня спросит и каким именно образом доберется до сути. Ну ладно, чего уставилась, опять к слову цепляешься, не посмотреть, а услышать хотела, и нечего придираться по пустякам!

– Так я же ничего не говорю…

– Но думаешь!

– И не думаю! – яростно заверила меня Марта. – Сама посуди, как я могу вообще думать в данной ситуации? Напрасно меня переоцениваешь.

– Не ты, так пан майор думает! – упорствовала я.

– А ты с чего взяла, что он майор? Он называл себя по-другому… что-то такое младшее…

– Я уже научилась немного разбираться в современной полицейской номенклатуре и соображаю, в отличие от некоторых, что младший инспектор соответствует бывшему майору или подполковнику. Подполковник бы лично ко мне не пожаловал, они обычно толстые и малоподвижные. Майор звучит намного приятнее.

– Все?

– Что "все"?

– Все подполковники толстые и неповоротливые?

Я честно подумала и вспомнила кое-кого:

– Нет, не все. Встречала как-то и юрких, а один так вообще был интересный мужчина с прекрасной фигурой и… О! Представляешь! Даже бородатый!

– Можешь с ним познакомить?

– Окстись, он еще старше меня!

– А, ну это другое дело, – заявила нахалка. – Хотя все же военный, да еще и с бородой…

Стойкий майор, дождавшись паузы, спокойно и невозмутимо повторил свой вопрос:

– Итак, проше пани, не встретился ли вам в отеле кто-нибудь из знакомых?

И я обрушилась на него, оставив Марту в покое:

– Вот именно, а все из-за вас, сбиваете меня с панталыку! Я вообще собиралась ничего вам не говорить, потому что задаете идиотские вопросы, но, опять же, не хочется нарушать уголовный кодекс. Хотя, минутку, почему сразу нарушать? А вдруг я просто закатила истерику? Истерика у нас пока разрешается или тоже статья светит?

– Истерика у нас законом не преследуется, – был бесстрастный ответ.

– Ну вот, имела право, потому и не донесла. А потом вы и вовсе мне бы не поверили, раз его оттуда вывезли. И решили бы – спятила баба, то есть я, привиделось. Нет, погодите, Марта свидетель… И Анита. Ладно уж, видела я его. Пташинского.

– Вы встретили Пташинского? – ровным голосом попытался уточнить следователь.

– Вряд ли это можно назвать встречей. Но видела. Хотя для меня он был все еще Красавчик Котя.

– И где же пани его видела?

– В отеле "Мариотт", номер 2328, – мрачно произнесла я. – Аккурат над моей подругой Анитой.

– И что он там делал?

– Ничего не делал. Лежал.

Инспектор Блонский даже бровью не повел, ни один мускул не дрогнул на его каменном лице античного божества! Прежним ровным голосом без тени эмоций забросал меня вопросами:

– В каком смысле лежал? Где лежал? Спал? Извольте выразиться яснее.

Ох, как хотелось таким же бесстрастным голосом, передразнивая его, ответить краткими протокольными фразами, но побоялась, что Марта опять не выдержит.

– Ну ладно, он лежал на полу в том номере. Мертвый.

– Что?!

– Я, кажется, выражаюсь яснее некуда, хотя и через силу. Мертвый лежал на полу.

– Когда вы его видели там на полу? Во сколько? В восемнадцать часов?

– Незадолго до восемнадцати.

– Вы видели на полу номера 2328 мертвого Пташинского в районе восемнадцати? Я вас правильно понял?

– Точно. А если еще точнее – без четверти восемнадцать, потому что именно на это время договорилась с Анитой, а я никогда не опаздываю. В номер я вошла по ошибке, просто лифт остановился этажом выше. И он там лежал навзничь на полу абсолютно мертвый. По-моему, застреленный. Лицом вверх, так что я могла его хорошенько рассмотреть.

Вот теперь его вроде проняло, во всяком случае в гранитном монументе что-то шевельнулось и на лице промелькнули самые что ни на есть человеческие чувства. Ошарашенность? Просто удивление? Недоверие? Заинтересованность? Пожалуй, всего понемногу, ну совсем малость, кот наплакал, однако мы с Мартой обе заметили.

Мне велели еще раз все повторить, не торопясь и в подробностях, и снова уточнили время. Опять же по желанию прекрасного Цезаря я вынуждена была привести веские доводы в пользу того, что тип на полу был наверняка мертвым. Когда я перечислила все "за", Марте пришлось еще раз сбегать в кухню за пивом.

Майор Цезарь Блонский вдруг перестал торопиться, в мертвого Котю он вцепился, как репей в собачий хвост. А я решила выложить все как есть, – в конце концов, у Аниты датское подданство, ничего ей не сделают. Ну, вызовут в датскую полицию, Анита охотно расскажет о варшавском трупе, тем дело и кончится.

Все сразу напрочь позабыли о каком-то Стефане Трупском.

– А потом Пташинского убрали из номера, – продолжала я рассказывать. – От Аниты узнала, она позвонила мне по телефону уже из Дании. По ее словам, около половины двенадцатого она видела двух сильных бугаев, которые волокли Котю в лифт, выдавая его труп за мертвецки пьяного кореша. Моя подруга Анита – отличный журналист, ей до всего есть дело, и она ничего не боится. Она тут же спустилась следом за ними в гостиничный подземный гараж и успела заметить выехавшие из гаража две машины, не сразу обе, а по отдельности, и у меня есть их номера. Мартуся, ты где их записала?

Ну и началось. Стол мой всегда завален бумагами, это скорее рабочий стол, а не стол для гостей. Пришлось нам с Мартой просматривать каждый клочок, пока желанная информация не обнаружилась на квитанции банковского поручения, я потом эту операцию провернула по телефону, так что квитанция осталась у меня. Я много чего успела на ней записать: и новый номер телефона Марты Клубович, и телефоны переводчиков Диккенса в пятидесятые и семидесятые годы, и еще что-то. Продиктовав полицейскому номера, я честно предупредила, что это еще ни о чем не говорит, могут быть совсем посторонние машины, интуиция иногда Аниту подводит.

Записав последние данные, Цезарий Блонский позволил себе о чем-то поразмышлять, причем даже сдвинул брови, и наконец задал неожиданный вопрос: