— Майор, произошла небольшая смена ролей, и в роли командира вертушки почти случайно оказался я.
— Пока что не поздравляю с этим,— отозвался Плотицын.— Давай, перетащу тебя по стропу с парашютиком на конце. Я такое видел в одном учебном фильме.
— Как же, отпустят они меня.
— Тогда постарайся выровнять машину. У тебя очень сильный дифферент на хвост, того и гляди, завалишься вниз. Берись за ручку, отдавай ее к приборной доске, и гляди за показателем горизонта…
Я сунул ручку вперед, но аппарат продолжал валиться на хвост. И только когда она была отдана до отказа, машина внезапно спохватилась и перевалилась на нос. Зеленые острия елок словно впились в меня, все тело заелдырило. Только полностью отдернутой назад ручки хватило, чтобы прекратить нехороший курбет.
Я лихорадочно вспоминал то, чему был свидетелем в афганских вылетах, использовал также силу интуиции и указания Плотицына. Но максимум, чего мне удалось избежать — это немедленного обвала вниз. Скажем так, мы плавно снижались над лесисто-каменистой местностью, похоже что Юхновского заказника. Ничего большего добиться не удалось, наверное потому, что пуля не только продырявила пилота, но и нырнула внутрь приборной панели. Да впрочем и я не слишком соображал в делах на приборной доске.
Высота сто семьдесят, сто пятьдесят… машина катается из стороны в сторону как комок теста в умелых кухаркиных руках… сто, семьдесят… Никак не удается передать большую мощность на винт… Пятьдесят, тридцать, десять… ложимся на бок.
— Мы все-таки не падаем. Друзья, сядьте на палубу и прикройте голову руками…
Какой-то утес разбухал и занимал весь обзор. Выписываемый виток упирался именно в эту каменюку. Каким-то непонятным макаром я бросил машину вправо… И словно растекся от удара. Все жидкости, казалось, брызнули из меня вместе с мозгами, кишками и прочей дребеденью. Винт визжал как зарезанный, машина металась в конвульсиях — в аду, наверное, и то житуха легче. Когда я большим усилием воли чуть-чуть устаканился, то понял, что перед "поцелуем" успел убрать газ. Сейчас оставалось перекрыть бензопитание и выключить зажигание. Мотор к превеликой радости не успел загореться или развалиться. Победа, один-ноль в нашу пользу? Я отстегнул ремни и встал. Но сразу заскользил в сторону. Мы сильно накренились, градусов на сорок. Злобно скрежетнула обшивка, сдираемая о камни. Похоже, пока что не победа, а лишь ничья.
Какая-то жижа капала на темечко. Кавказоид валялся без движения. Львов сжимал голову и между его пальцев сочилась кровь. Впрочем левой рукой он держался за пистолет. Гадина Тархов выглядел полностью выключенным. Я открыл дверцу и отшатнулся. За ней было десять пустых метров до каменистого дна оврага.
Я боковым зрением фиксанул, что Тархов внезапно ожил и вырвал пистолет из рук Львова. Ничего бы я не успел предпринять для спасения от расстрела, но из-за резких движений кабина покачнулась и Филипп Николаевич снова смазал. Тем временем я взял его руку на захват и швырнул дорогое тело капиталиста в сторону выхода. Он едва не вылетел наружу, но отчаянным рывком зацепился за комингс двери. Пистолет ему пришлось бросить, чтобы как-то хвататься. И взгляд его сразу стал как у мелкого звереныша.
Я аккуратно подобрался и взял бизнесмена за мизинчики.
— Что ж вам больше не стреляется, уважаемый? Спешу вас успокоить, студнем вы не станете, в худшем случае — аккуратной лепешечкой. Ее и на похоронах нестыдно показать… Где Анна Беленкова?
— На пятой грунтовой дороге, после мостика через речку Бурую, в дачном домике номер пятнадцать,— бодро рапортовал Тархов, несмотря на неудобную позу.
Я хотел сыграть по правилам и уже протягивал капиталисту руку, но тут вертолет резко качнулся и стал сваливаться в овраг. Наступал каюк всем, и правым и виноватым. Наверное, в самый последний момент я ухватился за строп, который бросили люди со второй вертушки. Я полетел вверх, а все остальное вниз. Затем меня еще подпихнул взрыв.
В кабине второго вертолета я встретился не только с Плотицыным, но и с Серегой. Подсуетился, оказывается, братан. Прибежал по первому звонку майора. Плотицын сейчас торопливо рассказывал о моем спасении, и было видно, что удачные приключения ему по душе.
— Леня, я сумел сообщить Трофимову, что меня заменили и Тархов улетел с тобой — через офис одной фирмочки, связанной с "Уралтранзитом". Полковник сразу велел начать преследование на втором нашем вертолете. Кинул даже факс о временном выводе этого борта из эксплуатации. Правда на охранников, выставленных Тарховым, сей документ не слишком подействовал, пришлось Сереже наезжать на них самосвалом.
— Майор, всё в кайф, но надо торопится к моcтику через речку Бурую. Там в садоводстве спрятана заложница… Однако у нас из оружия — только плевательные аппараты. Сережа, придумай что-нибудь вместо бомб и пулеметов, ты же мастер на разные безделушки.
Теперь страх и ужас перестали корябать меня изнутри, но зато родился какой-то азарт. Успеем ли добраться до пленницы, прежде чем ее охранники получат команду "убрать"? А какие все-таки у Анки замечательные…
По-моему, охранный персонал в домике номер пятнадцать мы застали почти врасплох. По крайней мере, они не ожидали нападения с воздуха. Двое человек выскочило из дверей во двор, и тут их приголубила парочка сброшенных мешков муки. Кажется, было только одно точное попадание, но второму бойцу мы настолько запоршили зенки и легкие, что он вышел из строя. Правда, я сам чуть не смайнал вниз, когда бодрый ветер неожиданно поддал машине в бок, и она ощутимо качнулась. Но это мелочи.
Какой-то агрессивный гражданин высунулся из чердачного окна и разок стрельнул из пистолета. Мы тут с Сережей кинули по бутылке пепси-колы. По "тыкве" не попали, но отлетевшим осколком ему порезало руку и он бросился улепетывать. Затем прочистил очи товарищ, обсыпанный мукой, он уже дал очередь из "акаэма". Но удачно спущенное на тросе ведро угомонило его надолго. Можно было снижаться над крышей.
Анна нашлась, причем живая, без кляпа во рту и даже не связанная. Я же ожидал увидеть нечто жутковатое. Наверное, бравые охраннички были уверены, что от них дамочка не смоется. Они обеспечили ей довольно комфортные условия, а в ответ экс-мэр ходил у гуняковской кодлы на коротком поводке. Казалось, сама Аннушка не очень ожидала явки спасателей. По-крайней мере, заулыбалась она не сразу и даже слегка одеревенела. Впрочем, после небольшой паузы гражданка Беленкова нашла силы облобызать меня (много раз) и поцеловать Сережу и Плотицына (по разику).
— Я ведь заметила, что ты шальной, Леня,— промурлыкала она, повиснув на моей шее.— Поэтому нет ничего удивительного, что ты вытащил меня отсюда. Как ты теперь будешь меня защищать?
— Я знаю один способ, Аннушка, но, честно говоря, лимит по изменам у меня исчерпан.
— А что тебе мешает использовать лимит на следующий год и на следующую пятилетку?
— В самом деле, что мешает?— и я, подтолкнув даму в круглую попку, помог взобраться на борт вертолета "МИ-8".
Тут вышел на связь Трофимов.
— Я рад, Шварц, что ты общаешься со мной через эфир, но как там обстоит с моей техникой?
— Борт номер 20123, я извиняюсь, накрылся. Господин полковник, недоразумение началось из-за различия во мнениях — кому надо покинуть вертушку на высоте двести метров.
— Расшалился понимаешь. Дорого мне ваш плюрализм мнений обходится,— полковник еще с минуту словесно пачкал всех участников недавнего "прогулочного" полета, а потом уточнил:— Ты, надо полагать, уцелел, а как остальные?
— Тархов, его пилот и двое хранителей тела, к сожалению, канули в Лету. Летопись сомнительных свершений Филиппа Николаевича подошла к концу. Зато со мной украденная дочка мэра. Операция по спасению заложницы успешно завершена.
— Что ж ты раньше не сказал. Сам Тархов каюкнулся. Увы, но это, действительно, самое доброе дело, которое он сделал. Без него Гуняков и Сердоболько против нас не сдюжат. Устрою-ка я им "стрелку". Теперь дай сюда Плотицина.