Девчонка извивалась и сползала с кровати. Платье задиралось. А я стоял и пялился. Будто стриптиза ни разу не видел.

Да в некоторых странах стриптизерши уже в четырнадцать на пенсию идут. Не кондиция, типа.

Твою ж мать! Вот попадалово!

Не девку мне подсунули – пацана. Это за кого и кто меня здесь держит?! За такой ведь прикол и убить можно. Ну, а добрался б я до подарочка вчера… много б разглядел с пьяных-то глаз? И проснулся б утром живым, тоже еще вопрос. Умело пацан обращался со своими ножиками. Очень. И не похоже, чтоб мечтал разделить со мной постель. А то зачем бы его так связали?…

Нет, тут явно чего-то не то.

Ладно, разберемся.

– Ну, че глазеешь? Вставай, развяжу.

Подарок как сел возле кровати, так и не сдвинулся с места. И дышит тяжело. Словно полдня вагоны разгружал. На жаре. Вон как вспотел! И не от страха. Другой у страха запах. Так после долгой болезни потеют. Когда сил мало, а нагрузка большая.

– Не можешь встать? Ладно, сиди. Я и так разрежу. Только не дергайся.

С моим Ножом и царапины хватит.

У пацана глаза круглыми стали, когда увидел, чем я его путы режу.

Я тоже малость удивился.

Только один шнурок разрезал, а все остальные сами исчезли. Вместе с платьем.

Пацана затрясло. От холода. Наверное.

На рассвете ветер с гор в мои окна. Ледяной. Одетому – нормально, а голому – кайф тот еще.

– На, – стянул с себя плащ.

Пацан уставился на меня очень уж внимательно.

– Бери! Чего смотришь?

– Зачем?… – Не голос, а полузадушенный хрип.

А сам руку тянет. И дрожит.

– Надень. Смотреть на тебя холодно.

– Это истинно мне?! Я могу взять и одеть? – Недоверчиво так.

– Бери и одевай!

Достал уже. Сине-пупырчатый.

– Спасибо, миной!

Схватил, завернулся и, вроде, выше стал. И старше. Годков тринадцать моему гостю. И ненависть куда-то с его морды подевалась. Стоит пацан, лыбится. Вроде как, осчастливил я его этим плащом. Малек он и есть малек. Хоть и в другом мире.

Думай теперь, куда пацана пристроить. Может, Меченый в свою бригаду возьмет?…

– У тебя еще один слуга появился?

– Слуга?… Да вроде как.

Только-только с оберегателем своим базар закончил, Марла зашла. С тем же самым вопросом. И завтраком. На четверых, не меньше.

А пацан вцепился в плащ, аж пальцы побелели. Теперь, чтобы вернуть одежку мне, придется руки ему поотрывать. На фиг. Ну, Кранта бы это не остановило. Похоже, он из тех, кто выполняет приказ любой ценой, во что бы то ни стало, и до последней буквы. А размышлением и грызней с совестью пусть занимается нутер.

Кажется, были в прошлом веке такие пацаны, что устроили большой бардак на моей бывшей родине, а когда их к ногтю и к ответу – такую же отмазку придумали. Типа, мне приказали и я выполнял приказ…

– Есть хочешь?

Это я мальцу, гостю своему незваному.

Жратва на столе, ароматы по всей комнате, малек принюхивается и сглатывает, а у меня аппетита нету. Почему-то.

– Миной хочет, чтобы я разделил с ним еду?

Настороженно так спросил, будто тонкий лед пробовал: выдержит, провалится?…

– Тебя я просто угощаю. А завтрак, обед и постель делю с ней! – Кивок в сторону Марлы, что внимательно так к пацану приглядывается. – Мужиков я в постель не приглашаю и сам таких приглашений не принимаю. Понятно?

– Да, миной.

– Чего тебе понятно?

– Я ем еду миноя, выполняю приказы миноя, но не делю ложе с миноем.

– Все правильно. Умный малек.

– Это мое имя?

– Какое?

– М… малек…

– Ну-у…

До меня вдруг дошло, что я не знаю имени пацана. Одел, накормил, на службу взял, а как звать-величать не спросил. Не правильно это как-то.

Ну, спросил.

Оказалось, нету имени у пацана.

– А как тебя раньше звали?

Сказал.

Три слова.

Два из них матерные.

Третье тоже. Если верить Кранту.

Наехал я на него с утра пораньше. Какого, спрашиваю, посторонние предметы и личности в моей комнате валяются? А он, мол, ничего постороннего нет и не было… Тогда я на пацана показал. Это, типа, чего? Оказалось, что я сам дурак: принял подарок и забыл. А добрые люди принесли и на кровать положили. Аккурат перед моим приходом.

Пришлось напомнить кое-чего Кранту. Про опасные подарки в том числе. Что здорово укорачивают жизнь.

– Я знаю о таком, – отвечает. Спокойно и невозмутимо.

– Ну, и… Или хочешь сказать, что этот малек совершенно безопасен?

– Тени все опасны. А он подходит к перелому.

– Так какого ты его в комнату пустил?

– Он твой подарок. И его принесли.

– Один хрен! Этот подарочек мог глотку мне перерезать. Моим же ножиком. Или нет, скажешь?

– Мог.

– Ну, так?…

– Я был рядом и оберегал тебя.

– Из-за двери?!

– Да, нутер.

– А если б не успел?

– Такого не может быть.

– Ну да, не может. Отошел, там, по надобности, а меня в это время…

– Я знал, что у тебя омлакс.

– Кто?!

Оказалось, грелка. Одноразовая. Грелки тут разные бывают. Есть и живые. Не только для обогрева хозяина или его постели, но и для интимных услуг. Если у хозяина есть настроение. Живыми грелками рождаются и становятся. Одноразовыми – только становятся. С помощью крутого колдуна. Пошептал он и устроил кое-кому небольшую амнезию. В грелку во весь рост превратил. А попользовались грелкой по полной программе, память и вернулась. И пока омлакс своего хозяина не обидел, до смерти, с ним разбираются. Самым радикальным образом. Ножом по горлу и в колодец… Один из вариантов.

Такие вот правила и нравы.

А я, за каким-то хреном, эту одноразовую бомбу замедленного действия в слуги взял.

Плохо быть дураком. А пьяный дурак вообще опасное сочетание.

Малек ест – имя теперь у пацана такое, а я с Марлой разговариваю. Рядом Крант стоит-молчит. Надежный, как железобетонная стена. Что от ветра и пули защитит. И заботливый… как эта же самая… железобетонная. Чихнешь, и будь здоров от него не дождешься. Или пей, Леха, ралмуси, хоть залейся!… И ни словом про его побочные эффекты. Если бы ни Марла, я б так и считал, что обычным вином набрался. До розовых ежиков.

Пацан жует так, будто неделю жратвы не видел. Марла глянула на него и спрашивает. У меня.

– Ты приказал ему раздеться? Или он так, без покровов, к тебе и пришел?