Около входа в шатер стояли, почтительно преклонив колено, большой, тучный Ли Тун-по, великий строитель стенобитных орудий, и молодой нарядный Мусук-тайджи. Китаец был в просторной шелковой одежде, расшитой золотыми драконами, в маленькой синей шапочке с длинным павлиньим пером, сдвинутой на затылок. Молодой брат седьмой звезды блистал алмазами на пестром индийском тюрбане, золотым поясом и кривой дамасской саблей.

Лицо джихангира оставалось невозмутимым, когда он бросил на обоих беглый взгляд.

– Я вызвал тебя, великий строитель Ли Тун-по. Под охраной вот этого храброго воина и сотни нукеров ты поедешь на реку Итиль, к тому месту, где переправлялось мое войско. Там находится заколдованная гора Урака. Ты проедешь вниз по реке Итиль и осмотришь ее берега. Найди место, где наиболее достойно можно построить мой походный дворец. Я хочу, чтобы к ступенькам его могли приставать морские корабли, чтобы с крыши дворца были видны родные степи, чтобы невдалеке зеленели луга с травой, любимой кобылицами. Дворец не должен стоять на открытом месте, где на него могли бы напасть степные разбойники. Поэтому разыщи остров, омываемый рукавами реки.

– Слушаю и повинуюсь, — отвечал Ли Тун-по.

– Мой дворец будет сердцем и головой вселенной. Мои приказы, как быстрые стрелы, полетят во все страны. Я буду назначать великих каганов в Каракоруме. Буду сажать своих баскаков в городах покоренных народов. Моей воле подчинятся земли Востока и Запада... Тогда исполнится порученный мне завет великого Чингиз-хана!

– Слушаю и повинуюсь! — повторил Ли Тун-по.

– Так будет!.. — сказал Субудай-багатур. — С крыши золотого дворца ты набросишь аркан на шею вселенной и затянешь его могучей рукой!..

Бату-хан остановил свой взгляд на загорелом мрачном лице Мусука:

– Ты будешь начальником сотни, которая должна охранять строителя Ли Тун-по. Когда он найдет место для постройки дворца и возведет первую сторожевую башню, ты отправишь ко мне гонца, и я приеду сам. Дворец должен быть лучше всех дворцов, какие когда-либо строились на подносе вселенной.

– Понимаю и повинуюсь, — сказал Мусук.

– Выезжайте сегодня же! — добавил Бату-хан и вошел в шатер. За ним последовали любимый брат джихангира Орду, непобедимый полководец Субудай-багатур и летописец Хаджи Рахим.

Юлдуз-Хатун, в шафрановой одежде, расшитой золотыми цветами, бледная, с расширенными глазами, встретила Бату-хана. Она опустилась на колени, пала ниц и поцеловала красный шагреневый сапог Бату-хана, снятый с убитого коназа Гюрга. Китаянка И Ла-хэ подняла шатавшуюся Юлдуз и помогла ей дойти обратно до замшевых подушек.

– Маленькая хатун нездорова, — сказала китаянка. — Она очень горевала, не получая долго известий от Ослепительного. Ей сейчас трудно ходить, она ослабела. Нужны опытные лекари, которые вернут ей силы.

– Это неверно! — возразила тихо Юлдуз, опустив глаза. — Увидев целым и невредимым моего повелителя, я могу снова и работать, и петь, и рассказывать сказки...

Бату-хан опустился возле Юлдуз на ковер. Вошедший баурши подал ему зеленый шелковый платок. Бату-хан высыпал на ковер драгоценности, отобранные в урусутских городах, золотые нательные кресты, иконки, ладанки, серьги, ожерелья, браслеты и другие красивые безделушки. Китаянка поочередно брала ладонями каждую вещь и показывала ее своей госпоже. Юлдуз смотрела равнодушно и говорила:

– Благодарю тебя, великий джихангир. Все очень красиво. Я не достойна твоей милости.

Лицо Юлдуз, набеленное, с длинными нарисованными до висков темно-синими бровями, оставалось грустным и потухшим. Она оживилась только, увидав небольшое серебряное зеркальце. Она взяла его в руки, внимательно посмотрела на блестящую полированную поверхность:

– Вот какая я стала теперь! Раньше, когда я целые дни ходила в степи, у меня был золотистый загар.

– Ты можешь и теперь ходить без этих китайских мазей, которые накладывает тебе на лицо искусная И Ла-хэ, — отвечал Бату-хан. — Может быть, у тебя имеются какие-нибудь желания? Скажи их мне.

– У меня одна просьба. Для тебя она ничтожна. В твоем отряде едет старик. Из-за его неприятного лица я часто слабею. Прикажи, чтобы он уехал обратно в Сыгнак. Тогда моя душа станет спокойной.

– Если у этого старика дурной глаз и он призывает на тебя болезни, я прикажу его утопить в ближайшей луже. Как имя этого старика? Где найти его?

– Нет! Не делай ему зла. Будь великим, будь щедрым! Подари ему четырех коней, покрытых коврами, но прикажи, чтобы он, не замедлив ни на один день, уезжал на родину. Зовут его Назар-Кяризек. Он сопровождает непобедимого Субудай-багатура и стережет его будильного петуха.

– Внимание и повиновение! — сказал Субудай-багатур. — Желание Отхан-Юлдуз для меня — повеление. Я отпускаю старика вместе с петухом, верблюдом и двумя кеджавэ. В них он может увезти домой ту святую добычу 202 , которую он собрал в урусутских городах.

В юрту вошел князь Глеб и окинул всех пытливым взглядом. Бату-хан казался довольным, Субудай-багатур был менее суров, чем всегда. Князь Глеб согнулся, подполз к Бату-хану, поцеловал перед ним землю. Бату-хан смотрел в сторону. Князь Глеб ждал на коленях.

Наконец Бату-хан взглянул на него:

– Что ты хочешь, коназ Галиб?

– Ты великий! Ты щедрый! Помоги своему верному рабу...

– Что тебе нужно? — повторил Бату-хан, поморщившись.

– Ослепительный! Я преданно служил тебе во время твоего великого похода. Теперь непобедимое твое войско возвращается в родные степи...

Князь Глеб замолчал, стараясь заглянуть в неподвижное лицо джихангира.

– О чем же ты просишь?

– Прикажи мне снова служить тебе!

Бату-хан молчал. Князь Глеб продолжал смелее:

– В цветущих твоих степях я тебе не нужен. Но на русской земле я буду тебе очень полезен... Будь милостив! Назначь меня в Рязань твоим баскаком! Вспомни мою преданную службу...

Князь Глеб, ища поддержки, взглянул на Субудай-багатура. Тот сидел неподвижно, с непроницаемым лицом, смотря в землю немигающим глазом. Юлдуз-Хатун отвернулась.