Особенно важно, что это жесткое отмежевание от представителей других вероисповеданий было завершено как раз в момент подготовки окончательной формы паломничества. Отныне только мусульмане могли посещать «мечети Аллаха» (Коран, 9, 17–18). Со времен Ал-Худайбийи идолопоклонникам, «которые ставят других богов вровень с Аллахом», было запрещено сочетаться браком с правоверными, ибо они были «нечистыми» и в будущем не смели приближаться к священной мечети в Мекке (9, 28). И раннее откровение, в котором с симпатией говорилось о людях Писания, особенно о христианах (5, 85), чье учение к тому времени уже было отвергнуто, было заменено общим предписанием: «Сражайтесь с теми, кто не верует в Аллаха и в последний день, не запрещает того, что запретил Аллах и Его посланник, и не подчиняется религии истины – из тех, которым ниспослано писание, пока они не дадут откупа (джизья. – Х.) своей рукой, будучи униженными. И сказали иудеи: „Узайр – сын Аллаха“. И сказали христиане: „Мессия – сын Аллаха“. Эти слова в их устах похожи на слова тех, которые не веровали раньше. Пусть поразит их Аллах! До чего они отвращены!» (Коран, 9, 29–30).

Параллельно с ужесточением антихристианской позиции более точно формулировалось исламское учение, что было связано с экспансией Медины, направленной против северных областей Византии. Едва возвратившись из паломничества, Мухаммад стал вооружаться для кампании в Южной Палестине и на землях к востоку от р. Иордан. Но тут Пророк неожиданно занемог и после недолгой болезни 8 июня 632 г. скончался, к безграничному горю верующих.

Мухаммад не позаботился о преемнике, Он не укрепил отношения с племенами и не уделил внимания другим религиозным движениям, которые, как и ислам, распространились на арабской почве. Осиротевшей общине Мухаммад оставил три вещи: организацию, созданную на основе универсальных принципов, поддержанных авторитетом бога; множество откровений (хотя и не собранных воедино), которые служили руководством во всех сферах жизни и язык которых вызывал эстетическое наслаждение, что не могло не усиливать их воздействие; наконец, память о личности, подобные которой ни раньше, ни позже не появлялись в Аравии; о мыслителе и судье, военном руководителе и администраторе, эмиссаре бога и учителе, понятном народу своими достоинствами и слабостями, показавшем арабскому миру путь к религиозно-политическому единству, создавшем его внутренним силам простор для развития, хотя в конце концов национальное государство, устроенное по принципу civitas Dei («божий град»), из-за предъявленных ему чрезмерных требований и потерпело неудачу.

Внешняя экспансия и внутреннее устройство

С классически мусульманской точки зрения кульминационный пункт всемирной истории был пройден со смертью Пророка. Нерасколотая умма, с последних лет жизни Мухаммада обычно именуемая джамаа, в течение следующих десятилетий распространялась вширь и частично выполняла предначертания бога за пределами территории, на которой она возникла, что, по мнению мусульман, даровало миру век несравненного блаженства. Однако присущее исламу противоречие между теократией и государственной властью, между идеалом «лучшей» общины и результатами ее деятельности вызвало разлад, разрушивший ее духовное и политическое единство. Во второй половине столетия радость по поводу исторических перемен, которые, казалось, подтверждали смысл предопределения, была ослаблена печалью, вызванной ходом истории, и страданием, которое и сегодня слишком явно ощущается в представлении мусульманина о себе самом. Верующий должен как можно глубже изучить то время, когда разрыв между нормативом и реальностью еще не отравил человеческие сердца; тот, кто появился на свет позже, должен как можно тщательнее исследовать жизненные правила, рожденные в ту короткую эпоху. Ибо, хотя было бы преувеличением утверждать, что общество тех ранних дней навсегда стало образцом, именно жизнь того периода, наряду с запретами и заповедями Корана, создала образ праведного существования и выявила категории, с помощью которых может быть понят и решен вопрос о преемниках Мухаммада. Мусульманин чувствует потребность прославлять деяния Пророка, так как это гарантирует ему безупречную жизнь. Нас как чужестранцев смущает вопрос о его субъективной искренности. Нелегко поверить, что «откровение» доступно сотням людей. Но общество, для которого состояние экстаза является сверхъестественным средством при определении границы между сознательным и бессознательным, бесспорно, резко отличается от нашего. Во всяком случае, известно, что сомнение по поводу возможности такого вдохновения никогда не высказывалось; все, о чем спорили в те ранние дни, сводилось к личности и источникам. По-видимому, появление Мухаммада создало прецедент: к концу его жизни некий «пророк» почитался по преимуществу в качестве политического лидера в Восточной и Южной Аравии, и это могло бы длиться долго, если бы победа ислама не сделала невозможным спонтанное появление подобных людей.

Как харизматический лидер Мухаммад был незаменим; однако в качестве главы общины и мухаджиры и ансары хотели бы видеть человека из своих собственных рядов. Ансары, «помощники», составляли, разумеется, большинство. Мухаджиры, «товарищи по хиджре·», были в основном обращенные в разное время мекканцы, хотя звание мухаджир даровалось и обращенным, принадлежавшим к другим племенам; судя по всему, Пророк отличал байа арабийа, простую приверженность общине, от байат ал-хиджра, понятия, подразумевавшего и переселение в Медину. Небезынтересно, что от слова ансар было образовано прилагательное, включавшееся в имена многих людей после принятия их в члены племени или локальной общины, тогда как со словом мухаджир этого не произошло, несмотря на высокий статус и тесное братство «товарищей по хиджре».

На бурном заседании в конце концов удалось убедить ансаров не настаивать на переходе права наследования к одному из них или на совместном правлении «помощника» и «переселенца». Отчасти под давлением наводнивших город бедуинов они согласились принести присягу Абу Бакру, одному из старейших приверженцев Пророка и к тому же представителю религиозной аристократии, принадлежавшему к одному из мелких родов племени курайш.

Во время своей последней болезни Мухаммад поручил Абу Бакру представлять его на всеобщей молитве. И как раз в том, чтобы стать «представителем» посланника бога, халифат расул Аллах (вскоре упрощенным до халифа), увидел Абу Бакр свое предназначение. В соответствии с постепенно развивавшимся исламским правом назначение Абу Бакра наследником было произведено при помощи выборов и узаконено присягой, принесенной байа путем рукопожатий, причем присутствовавшие давали торжественное обещание и за отсутствовавших. По-видимому, отношением Абу Бакра к своему долгу объясняется его отказ отговорить верующих от северной кампании, запланированной Мухам-мадом, хотя к тому времени политическая ситуация изменилась не в пользу мединцев и наряду с созданием постоянной угрозы мусульманскому обществу кампания привела к ощутимому ослаблению военной безопасности. Войско вернулось через два месяца. Ни о каких существенных результатах кампании источники не сообщают.

Со смертью Мухаммада созданная им политическая система повсеместно зашаталась. Многие важнейшие племена сочли себя свободными от договорных обязательств, изгнали сборщиков налогов и вернулись к прежней жизни. Следует отметить, что это отпадение (ридда) не сопровождалось возрождением язычества. Свободолюбивые бедуины просто-напросто в одностороннем порядке разорвали союз, который обеспечивал мединцам господство над большей частью полуострова. Государство Мухаммада было лишено политического единства; подобно Римской империи и ее эллинистическим предшественникам, оно представляло собой совокупность территорий или народов, находившихся в той или иной степени в зависимости от уммы, или, по их собственному мнению, от Пророка. Лишь немногие районы были непосредственно включены в сферу власти Медины; в первую очередь речь идет о Мекке, которую Мухаммад поставил под контроль наместника. Коллективное обращение в ислам, предусматривающий обязательную молитву и уплату налогов, предшествовало подлинному религиозному перерождению. Сам Мухаммад прекрасно понимал, что переход бедуинов на его сторону имел весьма поверхностный характер, «Сказали бедуины: „Мы уверовали!“ Скажи: „Вы не уверовали“, но говорите „Мы покорились“, ибо еще не вошла вера в ваши сердца» (Коран, 49, 14).