– Юноша, у вас доброе, честное лицо! Не возьмете ли вы эти деньги на сохранение, чтобы потом передать для моей супруги?

– Хорошо,– ответил я голосом, исполненным благородства,– я сделаю это для вас!

От радости мой новый знакомый вскочил на ноги и быстрее ветра помчался к лошади, привязанной неподалеку. Там он стащил с седла приличных размеров кожаный мешочек, на плече принес обратно и сунул мне в руки.

– Подержите денежки у себя, пока не прибудет посланец супруги, -сказал он.– Только обещайте, что с вашего языка ни слова не сорвется о том, где, от кого и когда вы их получили.

Я пообещал, а еще. добавил:

– Если Элкинс дает слово, то будьте уверены – не нарушит его до конца своих дней. Теперь даже дюжиной мустангов не вытянуть из меня вашу тайну.

– Благослови вас Господь, юноша! – с жаром воскликнул он, вцепился в мою руку обеими клешнями и ну трясти вверх-вниз, точно воду помпой качал. А потом – прыг на коня и был таков.

Я подумал: «Бывают же на свете чудаки!», затолкал мешок в седельную сумку и продолжил путь в Бизоний Хвост. Тут я почувствовал, что голоден, и решил первым делом заглянуть в таверну. Но едва конь вышел на тропу, как сзади раздались крики:

– Стой!

– Именем закона!

Я повернул голову и увидел группу всадников, быстро приближающуюся со стороны Бизоньего Хвоста. Впереди всех скакал шериф, а чуть поодаль нахлестывали лошадей мой старик, дядюшка Джон Гарфильд, дядюшка Билл Бакнер и дядюшка Медведфильд Гордон. Как-то раз один образованный проезжий назвал эту четверку патриархами Медвежьей речки. Не знаю, что он там имел в виду, но только они вступают в дело тогда, когда законная власть выпускает поводья и уже не в состоянии поспевать за событиями. За шерифом, папашей и дядюшками пылили еще человек тридцать жителей Рваного Уха, то есть определенно не из моих друзей. Там же, к своему удивлению, я увидел и Дикого Билла Донована с ниспадающими на плечи черными лохмами. Бок о бок с ним скакали три весьма неприветливые личности.

Люди из Рваного Уха держали в руках дробовики и винчестеры, что было не совсем понятно – похоже, эта орава явилась сюда за тем, чтобы меня арестовать, а я ничего плохого за собой не числил – ну, разве что перехватил у них недавно школьную учительницу. Но то были дела минувших дней, и если бы они решились меня арестовать, то уж будьте уверены – не стали бы тянуть с расплатой.

– Вот он!-заорал шериф, тыча в мою сторону винчестером,.– Руки вверх!

– Не валяй дурака! – зарычал папаша и выбил ружье из рук шерифа.– Или хочешь, чтобы тебя с твоей командой перерезали, как скотину? Давай сюда, Брекенридж,– крикнул он, и я подъехал, слегка обескураженный. Мой старик выглядел явно обеспокоенным: хмурый на вид, он постоянно дергал себя за бороду. Лица моих дядюшек оставались каменно-бесстрастными, точно лица краснокожих.

– Что за тарарам вы подняли? – осведомился я.

– Сначала сними шляпу,– приказал шериф.

– Слушай ты, скунсов хвост,– с чувством говорю я ему,– если думаешь содрать с мен скальп, то позволь сперва заметить, что…

– Он шутит, -хмыкнул папаша и повернулся ко мне.– Сними шапочку!

Ничего не подозревая, я послушался, и сразу тройка спутников Билла и еще один из Уха подняли крик:

– Это он, тот самый человек! На нем была маска, но когда он снял шляпу, все увидели, что голова у него безволосая. Ну, конечно, это он! Другого и быть не может!

– Элкинс,– говорит мне шериф,– ты арестован за ограбление дилижанса на дороге в Рваное Ухо.

Мои руки судорожно метнулись к рукояткам кольтов. Движение было машинальное, я даже не сознавал, что делаю, но шериф страшно заорал и плашмя бросился на землю, его люди вскинули винчестеры, и папаша поспешил оказаться между нами.

– Стволы вниз! Живо! – зарычал он, один шестизарядник наставив на меня, другой – на команду шерифа.– Первый, кто посмеет спустить курок, захлебнется собственной кровью!

– Да не собираюсь я никого убивать! – в отчаянии от всеобщей глупости взвыл я.– Вы мне, только одно скажите – что здесь, черт подери, происходит?!

– Можно подумать, он не знает! – ухмыльнулся один из парней.– Строит из себя невинного бэби! Эй! Ой-ой!

Это мой старик, привстав в стременах, съездил насмешнику по голове стволом кольта. Охотник до шуток мешком повалился на землю и пополз. Из рассаженной макушки нехотя сочилась струйка крови.

– Еще есть охотнички позубоскалить? – рыкнул папаша, окидывая людей шерифа разъяренным взглядом. Как видно, у остальных пропало настроение, потому что все вокруг присмирели. Тогда папаша повернулся ко мне, и я увидел капли пота, выступившие у него на лице. Мне это показалось странным – ведь погода стояла не слишком жаркая.

– Брекенридж, – заговорил он, – вчера поздним вечером в нескольких милях от Рваного Уха остановили и ограбили дилижанс. Негодяй, сделавший это, не только забрал деньги, часы и кой-какие вещи пассажиров, но, что самое скверное, стрелял в кучера, старика Джима Хэрригана, причем по-глупому, безо всякого повода, и вот старина Джим: лежит сейчас в Рваном Ухе с простреленной ногой.

– Эти придурки думают на тебя,– продолжал папаша. – Еще до рассвета они заявились к нам на Медвежью речку – впервые в жизни я столкнулся с такой наглостью – и мне с твоими дядюшками стоило немало усилий удержать наших от побоища. Вся Медвежья речка прямо пеной исходит. Вот эти неклейменые телята, – папаша ткнул пальцем в четверку, узнавшую меня,– ехали в том дилижансе. Ты знаешь Неда Эшли, самого крупного торговца из Рваного Уха. Остальные – все народец пришлый. Говорят, их зовут Харли, Джексон и Слейд. А еще говорят, что у них грабанули солидную сумму.

– Так оно и было! – зашумел Джексон.– У меня негодяй отнял кожаный мешочек, битком набитый золотым песком и самородками. Говорю вам – вот этот и отнял! – И он указал на меня. Мой старик обернулся к Неду Эшли:

– Что скажешь, Нед?

– Знаешь, Билл,– нехотя ответил тот,– мне чертовски неприятно, но я не вижу никого, кто бы еще мог это сделать. Размерами грабитель – в аккурат твой Брекенридж, а ты ведь знаешь, что таких крупных парней не часто встретишь. Правда, под ним был не Капитан Кидд, а большой гнедой коняга, и лицо скрывала маска, но, отъезжая, он снял шляпу, и при ясной луне и твердой памяти мы хорошо разглядели его голову. Волос на ней вообще не было – точь-в-точь как сейчас у Брекенриджа. Причем впечатление такое, что ворюга не по природе лысый, а то ли опалил свои волосы, то ли недавно обрил голову.