Когда принимались дела отделения, то Борисов обратил внимание Гудзя на тоненькую папку. На обложке надпись: «Мечтатели». В папке всего несколько документов. Это была легендированная разработка, имевшая зацепку с выходом на зарубежные белогвардейские организации, действовавшие в Харбине. Борисов считал эту разработку перспективной.

В папке лежали несколько листков, на которых была зафиксирована разработанная под руководством Борисова легенда «Мечтатели». Вот краткое содержание идеи, которая была положена в основу создания «контрреволюционной организации» в Забайкалье, по воспоминаниям Гудзя.

В Иркутске изредка встречаются интеллигентные люди, внешне обыкновенные советские служащие, нормально выполняющие возложение на них обязанности. Среди них Кобылкин — бывший полковник казачьих войск, офицер колчаковской армии, сражавшийся с красными. Его младший брат Иннокентий, есаул белой армии, ушел в Маньчжурию. Старший Кобылкин тоже имел такую возможность, но не использовал ее, полагая, что советская власть не надолго, надо будет как-то пережить временный успех красных, а потом видно будет, куда кривая вывезет.

Было решено начать переписку с братом, сначала сугубо личного характера и невинного содержания, но переправлять эти письма в Маньчжурию через проводника почтового вагона экспресса Москва — Маньчжурия, чтобы избежать цензуры и сразу же показать маньчжурскому адресату свои возможности. Постепенно в письмах должны появляться отдельные фразы и мысли, указывающие на тяжесть жизни в советских условиях, на то, что общения с «близкими по духу» затруднены, хотя все же происходят, и эти люди с полуслова понимают друг друга. В письмах должен постепенно проявиться интерес к жизни старых друзей, ушедших в Маньчжурию, и желание обменяться подлинными мыслями. В письмах должно было отразиться, конечно не сразу, и некоторое улучшение материального положения, и что с властью дело обстоит не просто, часть интеллигенции стоит на стороне Советов, но многие терпят через силу.

В разработанной легенде была отражена мысль о том, что старая интеллигенция замкнулась в своем недовольстве и по-прежнему напугана и всего боится. Смакует молча неудачи власти в строительстве народного хозяйства и если может, то не помогает, саботирует, но это опасно — доносчиков хоть пруд пруди, люди друг другу не доверяют. И все же есть люди, которые не теряли надежду на возврат старых порядков. Появилась молодежь, вместе со своими отцами-кулаками недовольная коллективизацией и раскулачиванием. Эта молодежь бурлит, есть смельчаки, готовые на дело, но они разбросаны по глухим местам Забайкалья.

Такая разработка легенды учитывала реальную обстановку, сложившуюся в Восточно-Сибирском крае: трудности и перегибы при коллективизации, большая прослойка зажиточного забайкальского казачества, множество недовольных советской властью колчаковских и семеновских офицеров, имевших родственные связи в Маньчжурии. Работа над письмами должна была быть вдумчивой и осторожной. Особых иллюзий не создавать, но дать понять эмигрантам, что есть еще огонек среди ближних. И если они об этом расскажут японцам, то те могут заинтересоваться такой связью и пойти на ее развитие. На это при составлении легенды и рассчитывали.

Эта легенда должна была обрасти людьми. И теми, кого можно было включить в «контрреволюционную организацию», и теми, кто помогал бы чекистам, оставаясь в тени. Люди не должны были вызывать ни малейших сомнений: ни у руководящих деятелей белогвардейских организаций в Маньчжурии, ни у их хозяев из японских военных миссий. Подбором таких людей и развертыванием мероприятий, по легенде, с учетом меняющейся оперативной обстановки и должен был заняться новый начальник иностранного отделения Особого отдела, приехавший в Иркутск в начале 1932 года.

Когда принялись изучать картотеку учета бывших колчаковских и семеновских офицеров, то выяснилось, что некоторые имеют интересные кастовые и родственные связи с активистами белой эмиграции в Маньчжурии. Этим и peшили воспользоваться, чтобы установить контакт с ними.

Предполагалось, что родственный контакт, установленный не по открытой почте, постепенно перерастет в политический контакт между двумя единомышленниками, находящимися по разные стороны границы. Таким контактом должен был заинтересоваться эмигрантский центр, а следовательно, и японская военная миссия в Харбине, то есть японская разведка. Такова была идея, предложенная Борисовым и использованная при разработке легенды «Мечтатели». Но на пути осуществления этой идеи было много препятствий. Родственный контакт мог и не перерасти в политический. А политический контакт между двумя родственниками мог и не заинтересовать эмигрантский центр. Все зависело от умения чекистов, их мастерства, виртуозности, политической дальнозоркости. Переписка должна была быть вполне естественной, а содержание писем, отправляемых за рубеж с помощью машиниста поезда, идущего в Маньчжурию, не вызывать никаких сомнений. При малейшей ошибке на осуществлении этой заманчивой идеи можно было ставить крест.

При разработке подобной легенды очень важным было установление первых начальных завязок, которые должны быть особенно естественными. Но для успешной работы в такой операции мало было опыта, умения и чекистского мастерства. Нужен был энтузиазм, личная инициатива, умение работать «с огоньком». Нужны были вера в успех именно этой операции и, если так можно выразиться, вкус к ней. Но в этом Борисову не повезло. В течение всего 1931 года найти подходящего сотрудника, который мог бы успешно продолжать разработку «Мечтателей», не удалось.

Была и еще одна причина. Вся «организация», созданная для операции «Мечтатели», состояла пока что из трех человек. Но это были серьезные люди, имевшие большой жизненный опыт и прошедшие суровую школу мировой и гражданской войны. Для успешных контактов с ними, для серьезной совместной работы нужен был человек, не уступавший им и по знаниям, и по интеллекту, и по жизненному опыту. Но свободных опытных чекистских кадров не было — каждый был загружен сверх меры. Поэтому вполне понятно желание Борисова подключить к этой перспективной операции человека, которого он хорошо знал по работе в Москве и который уже имел девятилетний опыт чекистской работы.