Она поднялась и села на постели.

– Прости! Ты что, хочешь сказать, что я вернулась только потому, что хотела, чтобы ты стал отцом ребенку или чтобы потребовать от тебя жениться на мне? Да как ты смеешь! Я люб­лю тебя! Я хочу быть с тобой каждый день и каждую ночь своей жизни. Я не трус, который не может смириться со своими ошибками и обязанностями. Если ты не хочешь этого ребенка, мы и сами справимся.

Она укрылась простыней и отвернулась к стене. Локлейн протянул руку и взял ее за подбородок, поворачивая ее голову так, чтобы она смотрела прямо ему в глаза.

– Как давно ты это узнала? Или я должен спросить по-дру­гому: как долго ты держала эту новость при себе?

– Я была так занята организацией похорон отца, что ни о чем не думала. Я поняла это только по пути из Финтри, осо­бенно когда приехала в Дублин. Видишь ли, на корабле мне действительно было плохо, но я списала это на морскую бо­лезнь. И только когда я была уже на земле, а по утрам меня по-прежнему тошнило, и после того, как я произвела некоторые подсчеты, я смогла сказать это наверняка.

Локлейн присел на кровать и прижал ее к себе.

– Так ты была уже на пути ко мне?

Она мягко погладила его по щеке, стараясь развеять все со­мнения и страхи.

– Прошу тебя, Локлейн. Всем нам было нелегко, и путь, ко­торый мы прошли вместе, был тернистым, но, пожалуйста, верь мне, когда я говорю, что люблю тебя. Прошу, доверяй самому себе настолько, чтобы не сомневаться в наших отношениях. Я люблю тебя. С тобой я так счастлива, что даже не могу подо­брать нужных слов. Я беззаветно полюблю ребенка, который у нас родится, будем ли мы женаты или нет. Надеюсь, что наши будущие дети еще больше сблизят нас. И я хочу, чтобы нас боль­ше не преследовали призраки прошлого. Я хочу начать все сна­чала, чтобы все было без сомнений и недоразумений.

Он вздохнул и снова лег рядом с ней.

– Тогда я тоже должен кое в чем признаться. Когда я впервые встретил тебя, я смотрел на тебя порой со злостью, как ты го­воришь, не от возмущения. Я внимательно разглядывал тебя, потому что влюбился с первого взгляда. Я ненавидел себя даже за мысли о тебе, ведь ты так молода и замужем за моим братом: Я изо всех сил пытался думать о тебе плохо. Я хотел убедить себя, что ты светская дама, которая получила все, чего заслу­живает та, что вышла за такого распутного негодяя. Но один лишь взгляд в твои восхитительные глаза – и я таял. Я был таким идиотом! Не могу поверить, что мне так повезло, не могу поверить ни этому, ни твоим словам.

Она прижалась к его крепкому худощавому телу.

– Можешь, Локлейн. Я все тебе сказала. Я люблю тебя. Все остальное неважно. Все, даже Барнакилла. Мы есть друг у дру­га, что нам еще надо?

– Мюйрин, как же долго я думал, что разрушил твою жизнь, воспользовался трудным положением, в котором ты оказалась, не сказав тебе всей правды. Это ведь я привез тебя в Барнакиллу и очень боялся, что однажды ты обидишься на меня за это и за все, через что нам пришлось пройти. Ты так самоотверженно отдава­ла себя работе. Слишком самоотверженно. Я пытался отступить, дать тебе свободу. Но мне столько раз хотелось поцеловать тебя…

– Ты что-то сказал? – вздохнула Мюйрин, смело лаская его и заставляя терять контроль над собой.

– Ах ты, маленькая негодница, – промурлыкал он, перево­рачивая ее на спину.

– Мне не нужно быть свободной от тебя ни сейчас, никогда. Я люблю и буду любить тебя всегда, Локлейн.

– И я тебя, моя дорогая. Но ты правда уверена, что хочешь остаться здесь? Мы пережили такие тяжелые дни – и голод, и бедность, и…

– Но такие замечательные ночи! В самом деле, дорогой, я уверена, что здесь мой дом, так же, как уверена, что мы любим друг друга, – прошептала она, соблазнительно придвигаясь к нему. – Разве ты не чувствуешь то же самое?

Локлейн поцеловал ее, зная, что обычных слов недостаточно, чтобы выразить, какие чувства он испытывает к ней. Оторвав от нее губы, он поклялся:

– Где бы ты ни была, дорогая, мое место там же!

– И где бы ты ни был, там мой дом, любовь моя! Мюйрин нежно поцеловала Локлейна, давая негласное обе­щание, что ничто на свете больше не разлучит их.