– Нет, ты же и так занят, я не могу тебя об этом просить…

– Моя дорогая, я предлагаю тебе свою помощь сам. Не нуж­но меня просить. Но я с тобой согласен. Все это надо как-то решать. Чем скорее Кристофер уедет из Ирландии, чтобы ни­когда туда не возвращаться, тем будет лучше. И еще, нужно что-то сделать для тех двух женщин, которых он обидел. Предо­ставь все это мне.

– Но это моя проблема, Мой долг.

– Дорогая Мюйрин, тебе еще придется повоевать, когда ты вернешься в Барнакиллу и будешь бороться с голодом. Побереги силы, они тебе понадобятся. Я привел Августина в этот дом, представил его тебе, рекомендовал, не вникнув как следует в его дела. Я виню себя в том, что случилось. И никакой подлец вроде Кристофера не должен издеваться над невинными людьми.

– Но не отдавать же его под арест, чтобы открылась вся правда об?..

– Нет, но есть и другие способы, чтобы он заплатил за все, что натворил, – ответил Нил с легкой улыбкой.

Мюйрин позволила себе улыбнуться.

– Что у тебя на уме?

– Всему свое время, дорогая, всему свое время. Но сначала тебе надо вернуться в Барнакиллу.

Нил оказался для Мюйрин каменной стеной, за которой она надежно себя чувствовала, строя планы на будущее. Она про­дала все свое имущество по самым высоким ценам, которые смогла получить, оставив себе лишь скромные будничные пла­тья и белье, а также несколько книг. Даже все ее драгоценности были переданы сестре, которая умоляла, чтобы она взяла с собой хотя бы одно колечко или брошку на память о семье и своей прежней жизни.

Но Мюйрин категорически отказалась:

– Я больше не хочу оглядываться, я хочу смотреть только вперед.

– Но все твои милые вещички!.. – воскликнула Элис, ти­хонько играя ее золотыми колечками.

– Это всего лишь вещи, Элис, а не люди. Что мне до платьев и драгоценностей, когда вокруг меня будет любовь?

– Одной любовью сыт не будешь, – ответила ей сестра с до­лей былого высокомерия.

Мюйрин улыбнулась Элис и покачала головой, не желая ссо­риться с сестрой теперь, когда та стала опорой для матери, после того как Нил ее хорошенько отругал.

– Лет через пять ты с детьми приедешь меня навестить и окажешься в лучшем поместье Ирландии, – заявила Мюйрин, прежде чем пойти упаковывать сумку.

Когда она окончательно решила возвратиться в Барнакиллу, чтобы спасти ее от голода, со всей Шотландии в полном составе собрались ее родственники, чтобы пожать ей руку, и обильно снабдили ее полезными для дома вещами – простыми, но прак­тичными.

Мюйрин попыталась объяснить им, что у нее нет огромного дома, такого, каким они его себе представляли, но пожилая тетя Марта отмахнулась от всех ее возражений.

– Супружеской паре нужен дом. Скоро он у тебя появится, попомни мои слова.

– Но, тетя, разве кто-то говорил о замужестве? – растерян­но спросила Мюйрин.

Ее тетя лишь молча потерла указательным пальцем кончик носа и удалилась.

Скоро все взволнованно обсуждали ее будущее – она будет вла­деть Барнакиллой, выйдет за человека, которого любит, и будет жить с ним счастливо до скончания дней своих – так, словно это было давно решено. Мюйрин не возражала, даже не отказывалась от щедрых подарков, которыми «Андромеда» быстро заполнилась от носа до кормы. Осталось только загрузить скот, да и то задерж­ка была связана с тем, что Мюйрин протестовала против излиш­них даров, не желая забирать из Финтри всех четвероногих.

Слухи о предстоящем замужестве быстро дошли до Кристофе­ра, у которого было несколько друзей из окружения Нила. Он был уверен, что, поскольку Мюйрин выходит замуж в Шотлан­дии, он выиграет судебное дело. Но чтобы точно знать, что все получится, ему надо было полностью избавиться от влияния Локлейна. Он объездил соседние поместья со сплетней о скорой свадьбе Мюйрин так быстро, как только могли скакать его кони, и злорадно пожирал Локлейна глазами, сообщая ему новость.

– Почему бы тебе не уехать прямо сейчас, пока в тебе еще со­хранились какие-то остатки гордости? Поместье все равно скоро станет моим, а ты тут же окажешься на улице, как нищий!

– Я обещал Мюйрин, что буду ждать ее, и я ее дождусь, – упрямо ответил Локлейн, хотя его охватила настоящая ярость. Как она может собираться замуж?

– Тебя здесь никто не хочет видеть, разве ты не понима­ешь?

Локлейн резко повернулся к светловолосому мужчине, что­бы охладись свой пыл. Он сжимал и разжимал кулаки, моля Бога, чтобы ему хватило сил не задохнуться от гнева.

– Единственный, кого здесь не хотят видеть, Кристофер, – это ты! Неужели ты думаешь, что, даже если выиграешь, эти люди будут на тебя работать? Не будут! Они остались здесь, потому что верят в Мюйрин, они приехали сюда, чтобы под­держать ее. Даже если ты выиграешь, чем ты будешь платить им? Посмотри на бухгалтерские книги. Сколько ты должен упла­тить всем этим людям, прежде чем сможешь уволить их или они сами захотят уехать! Они потребуют от тебя свои деньги, а я удостоверюсь, что ты отдал им все до последней копейки, даже если для этого придется годами таскать тебя по судам. В суде начнут дело о банкротстве, ты попадешь в долговую тюрьму. Я лично за этим прослежу!

Кристофер взбесился.

– Это невозможно. Вы ведь не платите крестьянам!

– А тут ты ошибаешься. Они не крестьяне! Они рабочие. Они часами работали именно на таких условиях, и после вычета стоимости пищи, стирки и ренты ты должен им эту сумму.

Кристофер уставился на него, придя в ужас от огромной сум­мы под длинным столбцом чисел.

– Но это невозможно!

– И не думай, что ближайшие соседи будут торговать с тобой шерстью и всем остальным так же, как с Мюйрин все эти ме­сяцы. Им не нравится, что ты ее шантажируешь, угрожаешь все у нее отобрать, не нравится еще больше, чем мне! Во всей стра­не не найдется человека, который будет работать на такого, как ты, когда узнает о тебе всю правду. Тебя всегда считали раз­вратником и ненадежным. Всем известно, в каком плачевном финансовом состоянии ты оказался! Никто никогда не предо­ставит тебе кредит! Это ты потерял все, Кристофер, даже если чиновники магистрата решат отдать тебе Барнакиллу!

Кристофер вспыхнул:

– Это все неправда! Ни единого слова правды!

– Все это записано здесь черным по белому. Прежде чем ты вздумаешь уничтожить книги, знай, что это только копии. Я ото­слал оригиналы адвокату Мюйрин в Дублин вместе с несколь­кими важными документами. – Но все это не опровергает слухов о скорой свадьбе Мюй­рин. А значит, Мюйрин остается в Шотландии! – возразил Кристофер. – Ты сам это сказал, Кристофер. Это всего лишь слух, а не факт. Я не поверю ни единому слову, пока свофш глазами не увижу, что она вышла замуж, пока не увижу (свидетельство о браке и ее мужа. Мюйрин вернется домой, ко мне. В Барнакиллу. Она обещала, – сказал Локлейн с уверенностью, кото­рую хотел бы чувствовать на самом деле.

– Так вот оно что, – зло покосился на него Кристофер. – Ты обманул бедняжку, и теперь она думает, что ты к ней не­равнодушен, а сам хочешь прибрать к рукам всю ее собствен­ность! Она ведь не дурочка. Скоро она это поймет.

– Что бы она обо мне ни думала, – вздохнул Локлейн, – она все равно вернется домой, в Барнакиллу.

Кристофер с отвращением фыркнул,

– Тогда она еще глупее тебя!

– Знаешь, я никогда не прощу тебя, Кристофер, за то, что ты за все эти годы сделал со мной и с моей сестрой. Но в результате ты сделал хуже только себе. Ты хотел сорвать джек-пот в виде Барнакиллы, после того как твое собственное поместье пришло в упадок. Теперь люди знают, каков ты на самом деле – развратный пьяница и транжира, нетерпимый ни к кому, кро­ме себя и без единой копейки в кармане. Что касается Тары, да, моя гордость была ущемлена, но в конце концов ты оказал мне oгромную услугу. Я никогда не любил Тару. И пяти минут я не провел в обществе Мюйрин, чтобы это понять. Я люблю Мюй­рин. Она как воздух, как биение моего сердца. И, думаю, я ей тоже небезразличен. Не важно, сколько времени на это уйдет, но я собираюсь доказать свою любовь и провести остаток сво­их дней, стираясь сделать ее счастливой.