Она пошла в кабинет, трясущимися руками налила себе из графина глоток отвратительного ликера Августина, а затем вы­тащила Тэйджа из корзины, посадила его на колени и принялась нервно гладить.

– Я не понимаю.

– Короче говоря, Циара о многом передумала в последнее вре­мя. Ее кое-что встревожило в моих поступках, и она расстроилась. Но мы уже все выяснили. Тебе обо мне не стоит волноваться, – солгала Мюйрин, стараясь изобразить веселую улыбку.

– Но наставить на тебя пистолет! Циара всегда так деликат­на! Она что, окончательно рассудок потеряла?

– Нет, она не сумасшедшая, просто расстроилась, я же тебе сказала, – терпеливо повторила Мюйрин.

– Она призналась тебе, что с ней происходит?

Мюйрин сделала вид, что не услышала вопроса, и достала книгу и ручку.

– Локлейн, прости, мне нужно поработать.

– Что она тебе сказала? – настойчиво повторил он.

– Ничего, что может тебя сейчас беспокоить. Я не хочу это обсуждать с тобой. Сейчас мне нужно сосредоточиться на хо­зяйственных делах. Что происходит с Циарой, ты узнаешь не­много позже.

Локлейн пристально посмотрел на нее.

– Прости за любопытство и за то, что вчера был груб с тобой. Может, я приду попозже и ты мне все объяснишь?

– Нет, думаю, не стоит, – ответила Мюйрин, не глядя на него.

– Почему? – с обидой в голосе спросил Локлейн.

– Ну, понимаешь ли… – неопределенно пробормотала Мюй­рин, заливаясь краской.

У Локлейна не было сомнений в том, что Мюйрин чего-то не договаривает, но он промолчал. В нем заговорила ревность, и он задумался, не в Кристофере ли тут дело. Ведь так было и с Тарой, горько подумал он.

– Что ж, тогда я пойду домой, к Циаре, – он окинул ее дол­гим взглядом, ни на шаг не двинувшись в сторону выхода.

Мюйрин кивнула.

– Так и сделай. Увидимся завтра.

И только когда Локлейн ушел, она с облегчением вздохнула и, обхватив руками голову, горько зарыдала.

Мюйрин удалось избегать Локлейна в последующие пять дней, но к концу недели он становился все настойчивее, стараясь за­стать ее одну. По крайней мере, Циара изменилась к лучшему, но Мюйрин продолжала волноваться за нее. Она провела не­сколько ночей с Циарой в ее доме, хотя это было совсем нелегко, потому что ей приходилось находиться рядом с Локлейном.

Однако Мюйрин замечала тревожные взгляды Циары каж­дый раз, когда Локлейн проявлял к ней внимание или когда та видела ребенка.

Однажды у Мюйрин появилось идеальное оправдание, ког­да она вызвалась помогать Броне работать ночью.

– Я не понимаю, почему тебе нужно там быть! – запроте­стовал Локлейн, бредя за ней по пятам, пока она собирала чи­стое белье и несколько вещей, которые могли ей понадобиться, чтобы остаться на ночь.

– Я же тебе сказала: если я кому-то нужна, я должна быть там.

– Я думаю, ты просто избегаешь меня! – прямо сказал он, преградив ей дорогу.

– Не говори глупости, я же всю последнюю неделю была у тебя дома, – спокойно ответила Мюйрин, пытаясь держать под контролем начинающий срываться голос.

– Я не об этом, и ты это знаешь. Если ты собираешься выйти замуж за Кристофера, я думаю, ты должна поставить меня в из­вестность!

– Кто сказал, что я хочу за него выйти?

– Он хочет этого. Он из твоего сословия!

– Можно подумать, этого достаточно для того, чтобы выйти за кого-то замуж! – скороговоркой бросила Мюйрин, про­скальзывая мимо него в поисках накидки, которую она пове­сила на спинку одного из стульев.

– Но ведь он предлагал тебе выйти за него! Я это знаю! – сквозь зубы процедил Локлейн.

– На самом деле, Локлейн, единственная причина, по кото­рой я с ним вообще разговаривала, – это выяснить, заинтере­сован ли он в покупке Барнакиллы, ведь это помогло бы нам преодолеть наши трудности.

Локлейн сердито посмотрел на нее.

– Ну и как? Он заинтересован? Или он заинтересован толь­ко в тебе?

– Он еще беднее, чем мы. Действительно, это правда, он пред­лагал мне выйти за него, потому что хочет присвоить Барнакиллу.

– То есть ему нужна ты, – съязвил Локлейн. – Я так и знал! Он хочет заполучить тебя с тех самых пор, как первый раз увидел!

Мюйрин вздохнула.

– Он хочет заполучить каждую женщину, Локлейн, и ты это знаешь. Но из-за вашей старой вражды ты стал удивительно бестолковым. Проблема не в его низменных желаниях, а в его жадности.

– И что ты этим хочешь сказать? Он хочет жениться на тебе ради состояния? Но у тебя его нет!

Мюйрин выразительно посмотрела на него и присела на край одного из стульев, а он возвышался над ней.

– Может, ты выслушаешь меня? Это важно. Кристофер го­ворит, что у меня нет шансов преуспеть здесь, если только я не выгоню всех стариков, детей и больных со своей земли. Я же неоднократно отказывалась это делать. Вот он и считает, что только ему удастся спасти Барнакиллу, хотя сам он разорен. Он пригрозил мне, что, если я не выйду за него замуж, он оспорит мои права на поместье и докажет, что является полноправным наследником как самый близкий кровный родственник.

Локлейн стиснул зубы.

– Ублюдок! Он не позволит себе этого! Она вздрогнула.

– Мы оба знаем, что законное завещание так и не было со­ставлено.

Он сел, положил руки на стол и опустил на них голову.

– Да, если это действительно так, у тебя не было выбора. Спа­сибо, что сказала. Мы с Циарой подыщем что-нибудь другое.

Мюйрин в ужасе смотрела на него.

– Но ты же не думаешь, что я согласилась на его… его шан­таж, правда? – с сомнением спросила она. Она не могла поверить в то, что он сдался и отдал ее без боя. А он когда-нибудь вообще волновался о ней? Или только о поместье?

– Если он угрожал тебе законом, то какой у тебя еще выбор? Мюйрин со злостью набросилась на него.

– Я бы ни за что не пошла за него, даже если бы он был по­следним мужчиной на земле! Ты должен понимать это как никто другой! Я думала, ты знаешь меня. Думала, ты мой друг. Я считала, что могу тебе доверять! Я не говорила тебе ничего, потому что не собираюсь выходить за него замуж; а сейчас я тебе это рассказала, так как хочу предупредить тебя, подготовить. Я не собираюсь сдаваться. Люди на меня надеются. Я их единственное спасение!

– Но если ему удастся добиться своего, мы останемся ни с чем, разве ты не понимаешь?

Она поднялась со стула и выпрямилась в полный рост, глядя ему в глаза.

– Существуют жертвы, на которые я не пойду. Я даже не рассматриваю этот вариант – выйти за него. Я потрясена тем, что ты так легко согласился с этим! Неужели все время, что мы были вместе, так мало для тебя значит, что ты безоговорочно отказался бы от меня, от нашего дома?

– Это значит для меня все, и ты это знаешь! – в ярости он пытался схватить ее за руку.

– Что значит? К чему относится твое «это»? К нашим от­ношениям? Или к Барнакилле?

Локлейн ошеломленно смотрел на нее.

– Этот вопрос не стоило и задавать.

– Ты прав, не стоило. Но я хочу услышать ответы на нег сколько вопросов. Ты только что сказал, чтобы я вышла за Кри­стофера ради поместья. Разве это означает, что я главнее Барнакиллы? Ты никогда не рассказывал мне всю правду о Таре. Ты никогда мне не доверял, не так ли? Так и есть. Ты всегда думал, что когда-нибудь я тебя брошу. Теперь ты практически толкаешь меня в объятия Кристофера! А был бы ты счастлив, если бы твое пророчество сбылось? Ты бы себя лучше чувство­вал, зная, что ты был прав и что мне нельзя было доверять, если бы прогнал меня? Но еще более непростительно то, что ты ни­когда не рассказывал, кто ты на самом деле. Ты что, начал эти отношения со мной, потому что думал, что для тебя это един­ственный способ заполучить Барнакиллу? Теперь была его очередь отбиваться.

– О чем ты говоришь?

– Я знаю, что ты незаконнорожденный сын Дугласа Колдвелла! Так что посмотри на меня еще раз и скажи, что я значу для тебя больше, чем Барнакилла! Ну давай же, скажи мне!

Измученный Локлейн сел за стол, и в мыслях его была пол­нейшая неразбериха. Наконец он промолвил: