– Еще можешь? – спросил Платон.

– Сейчас не могу, – признался Ларри. – Это штука разовая. Просто повезло.

Муса провел удачную операцию с недвижимостью. Найдя покупателя на особняк, ранее приобретенный "Инфокаром", он посоветовался с Платоном, продал особняк Союзу народного капитализма за ту же сумму, за которую брал сам, плюс четыре процента, а уже СНК получил с клиента то, о чем договаривались.

Еще двести тысяч. Но этого мало. Мало! Давайте, ребята, ройте землю.

Виктор держался от всей этой суматохи в стороне. За последние полгода он успел серьезно подумать о своей роли и своем месте в "Инфокаре". И вообще – о месте в жизни. Как ни крути, а начальник из него никак не получался. Не потому, что он не мог бросить тяжелый взгляд на подчиненного из-под насупленных бровей, подобно Мусе, завопить дурным голосом, как Марк, или, под стать Ларри, озабоченно сказать "Это плохо", но сказать так, что у услышавшего подгибались ноги. Не это было главное, да и научиться таким приемам особого труда не составляло. Коммерческая жилка у Виктора была – ведь вел он свою деятельность по спорттоварам, и вел довольно успешно. Ему хватало и силы характера, и упрямства, и умения придумывать и планировать. В конце концов, это же Сысоев напечатал и привез те самые ценные бумаги, за которыми до сих пор стоят многочасовые очереди. И это Сысоев выстроил всю схему по ввозу и продаже иномарок, вытащив инфокаровские деньги из безнадежной дыры, в которую их запихнуло рехнувшееся от бюджетных проблем правительство.

Но, наверное, что-то было не так во всей предыдущей сысоевской жизни, и это что-то не позволяло ему сделать следующий шаг. Виктор мог выиграть сражение, однако стратегического гения, который превратил бы череду мелких выигрышей в сокрушительную военную победу, ему недоставало. И в этом было главное отличие Сысоева от Мусы, Ларри и, конечно, Платона.

Виктор воочию наблюдал великий закон естественного отбора – как в однородной густой массе хаотично блуждающих букашек незаметно возникают центры взаимного притяжения и отталкивания, как они растут, набирают силу, кого-то вовлекают в поле своего влияния, а оставшаяся мелюзга продолжает трепыхаться, совершая перемещения, все более и более подчиняемые чужой воле. Как ни унизительно было Виктору представлять себя в роли такой букашки, он чем дальше, тем отчетливее понимал, что это чистая правда.

А еще тяжелее было осознавать, что его друзья, вместе с которыми он рос и работал, создавал "Инфокар" и учился зарабатывать деньги, понимают все это не хуже его. И что никогда – никогда! – ему не утратить столь тяготящий его теперь статус заместителя генерального директора, положение небожителя и отца-основателя, перед которым тянется в струнку охрана и который никому не подотчетен в своих действиях: захотел – пришел, захотел – ушел, захотел – уехал куда-нибудь на Мальту и ни у кого не спрашивал разрешения. Потому что это "Инфокар", и вокруг его друзья. Они никогда не позволят себе обидеть его, ущемить интересы, поставить хотя бы на ступеньку ниже по иерархической лестнице. Они просто не возьмут его с собой в разведку, ибо существовавшего когда-то равенства более нет и никогда уже не будет.

Да, Виктор может уйти сам, чтобы не испытывать более этого жуткого ощущения собственной неполноценности. Только бы вокруг были не свои, а чужие, те, кто не знал его как всеобщего любимца, кумира институтских девочек, одного из лучших специалистов по вычислительной технике, доктора наук... Тогда было бы намного легче. Ему поручили бы дело, он исполнил бы его с блеском, потом поручили бы другое. Конечно, сорок пять лет – не самый подходящий возраст для перехода из одной коммерческой структуры в другую Но и не самый безнадежный. Потом будет тяжелее. Если сделать это сейчас, то Виктор наверняка избавится от позорного ощущения, не дающего ему спать, – ощущения, что он занимает не свое место и что терпят его только из жалости и по старой дружбе.

Сысоев теперь часто погружался в печальные раздумья и, пребывая в офисе, подолгу гулял по коридору, гоняя по кругу одни и те же мысли. В коридор он выходил еще и с той целью, чтобы пореже встречаться взглядом с Полой – гоня тоску, Виктор успел-таки переспать с ней несколько раз, а потом утратил интерес. В коридоре он и встретил как-то раз Петю Кирсанова, который шел навстречу Сысоеву, уткнувшись в какую-то бумажку.

– О! – обрадовался Петя, подняв глаза на Виктора. – Здорово как! Скажи, Вить, ты ведь у нас самый главный аналитик, так? В смысле, очень умный. Не выручишь меня?

Схватив Сысоева под руку, он потащил его в бывший платоновский кабинет.

– Тут такая история, – начал Петя, усаживая Виктора в кресло. – Мне подсказали потрясающую штуку. Вот смотри. Есть банк, неважно какой. К ним можно положить три миллиона на депозит на два месяца. Процент вот здесь нарисован, видишь? В принципе, нормально. Но если на эти же деньги купить у них вексель, то получается в два раза больше. Представляешь? Ответ надо давать сегодня. Что скажешь?

Виктор пожал плечами, придвинул к себе чистый лист бумаги и начал считать. В банковских операциях он разбирался неплохо.

– Не очень ясно, почему такой отрыв, – сказал он, закончив вычисления. – Наверное, им так надо. А что за банк?

– Какая разница, – махнул рукой Петя, – я в компьютере у Марка нашел. Он тут целый месяц информацию собирал. Значит, считаешь, что нормально? Тогда, может, посмотришь договор? А то мне сегодня его подписывать, а я в этих делах не очень.

Виктор взял в руки договор о покупке векселя, каждая страница которого была украшена замысловатым вензелем Кирсанова, пробежал глазами и положил на стол.

– Вроде все на месте. К тому же, судя по визе, и юристы смотрели. Я, по правде, в договорах слабо разбираюсь. Вот если посчитать чего...

– Так ведь ты уже посчитал! – обрадовался Петя. – Нормально получается? Лучше, чем депозит? Слушай, не завизируешь?

– А почему я должен визировать? – возразил Виктор, против воли испытывая удовольствие. Петю он никогда особо не любил, и уж конечно, неожиданные кадровые назначения в СНК не прибавили ему теплых чувств. Однако просьба Кирсанова была Виктору приятна – тем самым Петя в открытую признавал, что в финансовых делах Сысоев понимает намного больше, чем он. Да в конце-то концов! Если уж подбирать себе место, то СНК ничем не хуже любого другого. Какая, собственно, разница? Ну станет Сысоев заместителем не у Платона, а у Пети Кирсанова. Зато рядом будет Федор Федорович, общаться с которым Виктору было все проще и проще, в то время как отношения со старыми друзьями становились все сложнее и сложнее. И Петя будет в нем нуждаться уж точно больше, чем Платок, и ощущение собственной никчемности быстро пройдет...