При этих словах Питу зарыдал еще безутешнее.

– Ах, бедная тетя! Бедная тетя! – приговаривал он. – А я-то считал тебя богатой! Ах, я несчастный, как же я мог тебя бросить!.. Если бы я только знал!.. Не может быть, господин Рейналь! Этого не может быть!

– Пошарьте в ларе и убедитесь, есть ли у нее хлеб! Загляните в дровяной сарай, и вы увидите, есть ли там дрова. Я ее всегда предупреждал, старую скупердяйку, что она плохо кончит!

Стали искать: в сарае не было ни щепки, а в ларе – ни единой крошки.

– Ах, почему же она ничего не сказала! – снова запричитал Питу. – Я бы раздобыл ей дров; я наловил бы ей дичи!.. Это и ваша вина, – продолжал юноша, обращаясь к обступившим его соседям, – почему вы никогда мне не говорили, что она живет в такой нужде?

– Мы не говорили вам об этом по одной простой причине, господин Питу, – отвечал Фароле, – все дело в том, что все были уверены, что она богата.

Господин Рейналь накинул одеяло тетушке Анжелике на лицо и направился к выходу.

Питу бросился за ним.

– Вы уходите, господин Рейналь? – спросил он.

– А что, по-твоему, мне здесь делать, мой мальчик? – отозвался тот.

– Так значит, она умерла? Доктор пожал плечами.

– О Боже, Боже! – горестно вздохнул Питу. – Умерла от холода и голода!

Господин Рейналь знаком приказал ему подойти ближе.

– Мальчик мой! Я все-таки советую тебе хорошенько все облазить; ты понял?

– Господин Рейналь! Вы же сами говорите, что она умерла от холода и голода!..

– В жизни встречаются скупые, умирающие от холода и голода, лежа на своих сокровищах, – заметил доктор Рейналь.

Приложив палец к губам, он прошептал:

– Тсс!

И он ушел.

Питу, может быть, и задумался бы над словами доктора Рейналя, если бы в эту минуту не увидел издалека Катрин, бежавшую с сыном на руках.

Как только стало известно, что тетушка Анжелика, по всей вероятности, скончалась от холода и голода, интерес соседей к происходящему поостыл, как и их готовность отдать ей последний долг.

Вот почему Катрин пришла как нельзя более кстати. Она объявила, что, считая себя женой Питу, она должна приготовить тетушку Анжелику в последний путь, что бедняжка и совершила с тою же почтительностью, с какой полутора годами раньше она сделала это для своей матери.

Питу тем временем собирался пойти заказать все необходимое для погребения, назначенного через день, потому что по случаю внезапной смерти тетушка Анжелика не могла быть погребена раньше, чем истекут сорок восемь часов.

Оставалось лишь договориться с мэром, столяром и могильщиком, потому что отпевание, как и венчание, было упразднено.

– Друг мой! – обратилась Катрин к Питу в ту самую минуту, как тот взялся за шляпу, чтобы отправиться к г-ну де Лонпре. – После случившегося несчастья нам, верно, следовало бы отложить свадьбу на день-другой?

– Как вам будет угодно, мадмуазель Катрин, – отвечал Питу.

– Не осудят ли нас, если в тот самый день, как вы предадите тело тетушки земле, в нашей жизни состоится столь значительное событие, каковым является бракосочетание?

– Тем более для меня значительное, – прибавил Питу, – что речь идет о моем счастье!

– Так посоветуйтесь, друг мой, с господином де Лонпре: кар, он скажет, так и поступите.

– Хорошо, мадмуазель Катрин.

– И потом, это плохая примета, если мы поженимся, когда еще не остыла могила…

– О, с той минуты, как я стану вашим мужем, мне никакие беды не страшны.

– Дорогой Питу! – протягивая ему руку, молвила Катрин. – Давайте отложим свадьбу на понедельник… Вы же видите, я стараюсь примирить, насколько это возможно, ваше желание с условностями.

– Ах, мадмуазель Катрин, целых два дня!.. Как это долго!

– Ну, раз уж вы ждали пять лет… – заметила Катрин.

– За сорок восемь часов многое может произойти, – возразил Питу.

– Я не стану любить вас меньше, дорогой мой Питу, и так как вы утверждаете, что это единственное, чего вы боитесь…

– Единственное! О, да! Единственное, мадмуазель Катрин.

– В таком случае… Изидор!

– Что, мамочка? – отозвался малыш.

– Скажи папе Питу: «Не бойся, папочка, мама тебя любит и всегда будет любить!»

Мальчик тоненьким голоском повторил:

– Не бойся, папа Питу, мамочка тебя любит, мамочка всегда будет тебя любить!

После этого Питу осталось лишь отправиться к г-ну де Лонпре.

Он вернулся час спустя; Питу все уладил и заранее заплатил за погребение и за свадьбу.

На оставшиеся деньги он купил немного дров и еды на два дня.

Дрова подоспели вовремя; в этой бедной лачуге в Пле, где ветер гулял и задувал со всех сторон, можно было и в самом деле умереть от холода.

Вернувшись, Питу застал Катрин совсем озябшей.

Свадьба, как того и хотела Катрин, была перенесена на понедельник.

Два дня и две ночи пролетели незаметно: Питу и Катрин не разлучались ни на мгновение. Обе ночи они просидели у гроба.

Несмотря на то, что Питу постоянно поддерживал в камине огонь, ледяной пронизывающий ветер так и гулял по всему дому, и Питу говорил себе, что если тетушка Анжелика скончалась не от голода, то уж несомненно умерла бы от холода.

Наступило время выносить тело; препровождение его на кладбище не должно было занять много времени: дом тетушки Анжелики почти вплотную прилегал к кладбищенской ограде.

Все жители местечка Пле, а также часть жителей Вил-лер-Котре пришли проводить усопшую в последний путь. В провинции женщины принимают участие в траурной процессии; Питу и Катрин пошли за гробом впереди всех.

После похорон Питу поблагодарил всех за участие в церемонии от имени покойной и от себя лично; покропив святой водой могилу старой девы, все, как водится, прошли перед Питу.

Оставшись с Катрин наедине, Питу повернулся к ней и не сразу понял, куда она пропала: она стояла на коленях вместе с маленьким Изидором на могиле, по углам которой росли четыре кипариса.

Это была могила мамаши Бийо.

Кипарисы нашел в лесу Питу и посадил на ее могиле.

Он не хотел мешать Катрин; Питу подумал, что когда Катрин кончит молитву, ей станет холодно: он со всех ног бросился к тетушкиному дому, чтобы пожарче его натопить.