содержание Первого Кота Америки обходится американским налогоплательщикам больше пятисот тысяч долларов в год…

Я сразу вспомнил, как Тимурчик и Рут Истлейк ждут не дождутся прибавки к заработной плате до шестидесяти тысяч долларов в год! Уж на что я никогда ни хрена не смыслил в арифметике, но и то сообразил, какая чудовищная разница и глубочайшая пропасть лежит между этими двумя цифрами…

А журналистка из Флориды Беатрис Декстер писала…

Все! К чертям Собачьим!.. На хрен мне нужно копаться в этом грязном белье?!..

Одно понимаю – Сокс тут абсолютно ни при чем! Делают это все Люди, которые или хотят ПОНРАВИТЬСЯ Президенту, или хотят показать ему же СВОЮ ГОТОВНОСТЬ БОРОТЬСЯ ЗА ИСТИНУ.

Что в конечном итоге – одно и то же, как сказал бы Плоткин – "фалыпак-с!".

Меня гораздо больше занимало другое: я, кажется, понял природу паршивого отношения Сокса к Хиллари и Биллу…

Кому-то может показаться, что я из неких Котовокорпоративных соображений все время выгораживаю Сокса, дескать, он ни в чем не виноват. Это все стечение обстоятельств или происки тех Типов, которым выгодно представить Сокса в том или ином свете…

Нет, тут я постараюсь быть совершенно объективным. Тем более что по чисто морально-нравственным соображениям у меня к Соксу тоже нашлась бы парочка претензий.

Ну, например: уж если я люблю, так люблю, а если не перевариваю, то никогда и ни за что не делаю вид, что люблю. А Сокс…

Может быть, только так и нужно жить в ихнем Белом Доме или, предположим, в нашем Кремле (Шура как-то говорил, что это почти одно и то же!), но мне лично это не подходит. Если бы мне предложили выбор на этих условиях, я бы выбрал ту полунищенскую квартирку в Бруклине на Оушен-авеню со старым еврейским Песиком Арни-Ароном…

Так вот, мне причудилось, что Сокс, даже не понимая происходящего, совершенно подсознательно (это мы с Шурой как-то проходили…) не может простить Хиллари и Биллу, что они его КАСТРИРОВАЛИ.

Вполне вероятно, что я себе это нафантазировал, но клянусь чем угодно – чтоб мне век Шурика не видеть!!! – дело было именно в ЭТОМ.

Сокс, не познавший счастья ЖЕЛАНИЯ Кошки и возможности "слиться с нею в едином экстазе", как говаривал мой Плоткин, где-то, затылочными долями мозга, ощущал, что Билли и Хиллари лишили его чего-то ЧРЕЗВЫЧАЙНО ВАЖНОГО И ПРЕКРАСНОГО, чего не может заменить ни один Кремль, ни один Белый Дом со всеми их Президентскими примочками!

Никакой огромный штат секретарей, охранников, врачей и обилие отборнейшей жратвы, ни одна газетная фотография, ни одна журнальная статья не дадут потрясающего ощущения нормального полновесного совокупления с какой-нибудь Кошкой-симпатягой, тоже понимающей толк в ЭТОМ ДЕЛЕ…

И наверняка Сокс это ощущал. Он просто не понимал, что его так угнетает и восстанавливает против бедных Клинтонов, но состояние собственной неполноценности, ручаюсь, он явно осознавал! Просто не знал, отчего это с ним происходит.

Господи! Как бы мне хотелось ему помочь…

Но это все пришло мне в голову гораздо позже. Примерно спустя сутки. А сейчас…

А сейчас я стоял на трех лапах перед самим Президентом Соединенных Штатов Америки Биллом Клинтоном и, не скрою, был почтительно взволнован.

И если кто-нибудь упрекнет меня в излишнем расшаркивании, я попрошу найти хотя бы одного американского Кота, который не разнервничался бы от встречи даже с Нашим Президентом. А уж чего только не болтают про Нашего!..

Не знаю, что бы сказал Наш американскому Коту, а этот Президент присел передо мной на корточки и чуть ли не насильно усадил меня на простенький лазаретный тюфячок с противоблошным излучением, встроенным кардиографом, регистратором температуры, пульса, фиксирующий каждое Котово-Кошачье недомогание и пропитанный десятком целебных растворов, способных вытянуть любого полудохлого Кота чуть ли не с того света.

Такого тюфячка даже в Пилипенковском отеле пятизвездочной стоимости не было! А уж этот подонок напер к себе в Петербург оборудование со всего мира! Причем милиционер Митя мне говорил, что все это он получал на халяву!.. За счет какого-то "Международного общества защиты Животных", где Пилипенко сейчас отирается и шустрит изо всех сил…

Так вот, значит, усаживает меня Клинтон на этот тюфяк собственными руками (это несмотря-то на врожденную аллергию!..) и говорит:

– А ты, Кыся, сиди, лежи, поправляйся. Судя по твоим боевым шрамам и разорванному уху и по тому, как отважно ты вел себя, бросившись на помощь к нашему дорогому Соксу, – ты Кот боевой и…

– Папа! Ты не можешь попроще? – прерывает его Челси. – Ты же не в Конгрессе и не на встрече Большой Семерки…

– О'кей, малыш!.. – смеется Клинтон. – Простоя посчитал, что раз это русский Кот, как мне подсказал Ларри, то первая наша встреча должна носить оттенок некой дипломатичности. А подобные встречи регламентированы определенным характером и не менее определенной лексикой.

Теперь Клинтона прервала Хиллари.

– Кот есть Кот! – сказала она. – И важно, что представляет из себя этот Кот. А русский он, или американский, или итальянский – не имеет ровно никакого значения…

– Слушайте! Какого черта вы на меня навалились?!.. – весело возмутился Клинтон.

– Я зашел сюда с единственной целью – пожать лапу этому русскому мужественному Коту, а вы…

– Так сделай же это!.. – чуть ли не хором простонали Челси и Хиллари.

– Кыся! Лапу!.. – сказал Билл Клинтон и шутливо протянул мне свою ладонь.

Я с удовольствием вложил свою переднюю правую лапу в его протянутую руку.

Клинтон беспомощно и растерянно посмотрел на Челси и Ларри Брауна:

– О, Боже… Он что, понимает все, что я говорю?!

– Полагаю, что – да, мистер Президент, – уверенно сказал Ларри.

А Челси подмигнула мне и спросила меня поШелдрейсовски:

– Ларри прав?

– Естественно! – ответил я ей и приветственно вильнул хвостом.

– Тогда у меня будет с тобой отдельный разговор…

– Нет проблем, – заверил я ее.

Челси радостно рассмеялась и погладила меня. Впервые в жизни я вдруг почувствовал, что мне это приятно! До этого момента я никаких таких поглаживаний не переносил, да и, честно говоря, никому из посторонних не позволял этого делать. Разве что только Шуре, Водиле, Фридриху, Тане Кох и вот теперь – Тимурчику… А тут, ну надо же, как мы всетаки меняемся с возрастом?!..

Одновременно с этими мыслями я отчетливо увидел, что Сокс чуть на говно не изошел от ревности и зависти. Он буквально подлез под руку Челси, и той ничего не оставалось делать, как погладить и Сокса. Правда, сделала это она с открытой душой и распахнутым для любви сердцем.

Сокс это почувствовал и, слава Богу, перестал на меня дуться. Мне еще не хватает наживать здесь себе врагов!.. Да еще к тому же в лице (нельзя же сказать – "в морде"!) всесильного Сокса.

Для кого-то там Белый Дом – это ВЕРШИНА, куда вскарабкиваются по неимоверно тяжелой и крутой лестнице. У меня же все наоборот. Для меня Белый Дом случайно оказался всего лишь первой ступенькой… Второй должен был быть конгресс, третьей – тот самый конгрессмен, приятель фон Тифенбаха, а уже от конгрессмена я должен буду все узнать о местопребывании моего Шуры Плоткина. Ибо Шура и есть для меня ВЕРШИНА этой лестницы…

Вечером был консилиум. На помощь к нашему Президентскому ветеринару был приглашен какой-то жутко крутой специалист по Котам и Кошкам из Джорджтаунского университета – профессор Эмилио Розенблат-Хуарец, который как заведенный болтали по-Шелдрейсовски, и по-Животному. Его единственным недостатком было то, что он ни на секунду не закрывал рот и никому не давал сказать ни единого слова. А так – вполне приличный мужичонка.

Кстати, в какой-то степени – ученик самого Ричарда Шелдрейса! Специально летал на целый год в Англию слушать курс лекций доктора Шелдрейса, где и наблатыкался чирикать по-Нашему. Для постоянной языковой практики держит в собственном доме двух Котов и двух Кошек.

А недавно отдыхал с женой в Ки-Уэсте – это самый последний маленький островок в самой-самой южной оконечности Флоридской островской гряды. Куба – рукой подать! Каких-то вшивых девяносто миль…