Но тут прибежала запыхавшаяся Рут, притиснула к себе Тимура, поцеловала меня в нос, бросила какието бумаги в стол и побежала за стеклянную загородку к своему начальнику.

Там она ему что-то рассказала – весело, со смехом, а потом указала на нас. Начальник посмотрел в нашу сторону, помахал Тимуру, и Тимур сделал ему ручкой в ответ. После чего Рут выскочила в общий зал, перебросилась несколькими словами с Джеком Пински и побежала к нам.

Честно говоря, направляясь в полицейский участок, я рассчитывал увидеть там Рут Истлейк в полной полицейской форме – вот как та ужасно толстожопая негритянка, которая только что остановила Рут и стала ее о чем-то просить.

Вот толстуха была в порядке! Форма, пистолет, дубинка, полицейский значок буквально лежал на ее фантастической груди, какие-то знаки на рукавах, небольшая рация типа уоки-токи, которыми пользовались наши "Академико-Абрамовцы…" во время стоянки в портах и при разгрузке контейнеров.

А кроме всего, толстуха была обвешана еще кучей всяких полицейских предметов, которых я в жизни не видел!..

В отношении же Рут Истлейк мои ожидания были обмануты самым симпатичным образом: она была в элегантной спортивной меховой "парке" с капюшоном, ярком джемперочке и джинсах. Через плечо болталась большая сумка на длинном ремешке.

Однако, когда она закидывала эту сумку на плечо, джемпер у нее слегка задрался, и я увидел, что на поясе джинсов у Рут был пристегнут большой металлический полицейский знак на кожаной подкладке.

Но уже в следующее мгновение Рут одернула джемпер – и значка как не бывало!

С трудом отвязавшись от толстухи в форме, Рут подхватила меня под мышку, скомандовала Тимуру: "Вперед!" – и мы помчались на выход мимо всех столов, мимо тоже прозрачной загородки дежурного по участку со всякими пультами и мониторами, мимо бледного долговязого типа в наручниках, которого под руки вели два ну абсолютно хиповых паренька! У одного из них были даже разноцветные волосы…

Помню, такие хипари в Мюнхене обычно кучковались на Мюнхенфрайхайт, у Хауптбанхофа и на бульваре Герцог-Вильгельм-штрассе. Задвигались наркотой и пили дешевое вино с пивом.

Оба американских хипаря почтительно поздоровались с Рут.

– Это тоже полицейские?!.. – удивился я.

– Одни из лучших, – ответила Рут. – Ребята, я отпросилась пораньше, и мне совсем не хотелось бы сейчас же мчаться домой и становиться к плите. Есть предложение. Тим! Катим в Манхеттен, показываем нашему дорогому гостю деловую и роскошную часть Нью-Йорка и там лопаем в какой-нибудь симпатичной и недорогой забегаловке… Я лично хотела бы японское "суши".

– А с Кысей пустят? – резонно спросил Тимур.

– Попробуем договориться.

Договорились. Пустили с Кысей.

Мало того, даже приволокли для меня специальный высокий детский стул с откидывающимся небольшим столиком. И все это сооружение поставили вплотную к нашему столу.

И подали потрясающую жратву! Причем для меня – бесплатно,

Хозяин ресторанчика – у Таймс-Сквер на углу Сорок шестой улицы и скрещения Бродвея с Седьмой авеню – пожилой японец вспомнил, как когда-то Рут с Фредом несколько раз бывали у него, а потом, уже недавно, кажется, в прошлом году, миссис была здесь со своим мальчиком. И с тех пор мальчик очень-очень вырос и стал очень-очень похож на свою очень-очень красивую маму!..

Мы все трое переглянулись, Рут поблагодарила хозяина за комплимент, после чего нам и стали метать на стол всякие японские вкусности.

– Вот видишь? – сказал Тимур, словно продолжая давно начавшийся разговор. – Мне и в школе говорили, что я на тебя похож! А однажды, в спортзале, когда мы только что вернулись с тобой из Флориды и я был такой загорелый, один говнюк даже сказал мне, что я… Ма, ты не огорчайся… Слышишь, мама? Он сказал мне, что я – "черномазый"…

У меня даже в животе похолодело! Я перестал есть и боялся поднять глаза на Рут.

– Ну, а ты? – спокойно спросила Рут и улыбнулась странной улыбкой.

– Отгадай!

– Уже, – сказала Рут. – Это было в тот день, когда ты вернулся домой с рассеченной бровью и разбитым ртом. А потом не очень талантливо сочинил историю про падение с турника.

– Откуда ты знаешь, мам?!

– У меня такая профессия – быть твоей "мам". Ешь! В порту были?

– Да.

– Нашел то, что искал?

– Не темни, мам. Я Мартыну уже все рассказал. Нет, не нашел. Но получил вот это… – и Тимур протянул Рут визитную карточку того портового начальника. – Обещал что-то придумать.

Рут внимательно изучила визитку и уверенно сказала:

– Видимо, сильный мужик. Обязательно созвонись с ним.

Я свою изумительную японскую сырую рыбу прикончил в один присест. Рут и Тимур еще макали ее в какие-то соусы, чем-то сдабривали, посыпали, и на это у них уходило масса лишнего времени. Мне же все эти приправы были до лампочки: рыба есть рыба, и жрать ее надо, с точки зрения нормального Кота, без всяких примесей и гарниров.

Поэтому Рут и Тимур еще были заняты едой, а я уже умывался, прилизывался, приводил себя в порядок и думал: "Интересно, а про Шуру она что-нибудь узнала?.."

– Да, КЫ-ся… По Квинсу твой Шура Плоткин не числится, – тут же сказала Рут. – Мы запросили Бронкс и Бруклин. Бронкс обещал дать сведения завтра. А Бруклин – не раньше, чем дня через четыре. У них там куча проблем с вашими новыми русскими евреями – одно убийство за другим, каждый вечер стрельба, все под контролем вашей мафии, и наши ребята вкалывают там день и ночь, и то зашиваются. Просили чуточку подождать. Ладно?

– Конечно, – сказал я, а сам подумал: "Надо что-то предпринимать самому. Это им кажется, что они за четыре дня покончат с русскими. Я-то знаю, что наши – неистребимы!"

Наверное, наверное, и у нас в России сейчас есть такие замечательные отделения милиции, как этот полицейский участок в Квинсе!

У нас сейчас вообще все есть. Малость залежалое, сильно подороже, но есть же!.. Это мне милиционер Митя говорил. Он врать не станет. Ему врать смысла нету.

И наверняка где-то в Америке есть маленькие, мрачные полицейские участочки с заплеванными полами, ничуть не лучше того ленинградского отделения милиции, где мы были с Шурой…

Просто ни одна полиция в мире ни хрена еще сто лет не сможет поделать с нашими ребятами, пока у них перед глазами есть такой замечательный пример, как наши родные русские правители, которые ограбили свой народ и разворовали собственную страну.

Это мне еще посредине Атлантического океана Мастер говорил. Это же в Санкт-Петербурге мне втолковывал Митя – младший лейтенант милиции Дмитрий Павлович Сорокин. А за месяц до моего знакомства с Митей, в Грюнвальде, самом дорогом районе Баварского Мюнхена, теми же словами и совершенно то же самое объяснял мне мой старший друг Фридрих фон Тифенбах.

Только Митя в каждую фразу вставлял минимум три слова "бля", а заканчивал фразу одним словом "ебть", чего Фридрих фон Тифенбах, несмотря на свое блистательное образование, естественно, не делал, по причине незнания нормального русского языка.

– Мам, а что это за русская баня, о которой ты начала говорить еще в машине? – спросил Тимур.

Оказалось, что сегодня Рут по служебным соображениям была в районе Форрест-Хилл, рядом со Сто восьмой и универмагом "Ломанс", на улице Каллоуэй, в "сердце русского Квинса", на открытии огромной бани под названием "Сандуны".

– У нас в Москве тоже были "Сандуны"! – тут же сказал Тимур.

Премьера Квинсовских "Сандунов" была безудержно роскошной, с уймой гостей, с выпивками и закусками.

Торжественно открывалась "парилка". Это такая комната, где при помощи очень… ну, просто очень горячего пара люди доводят себя до обморочно-полусваренного состояния, а потом сигают в бассейн с ледяной водой, что лишний раз доказывает природное мужество русских и их евреев!

Открытие русской бани именно там – было безошибочным. Что за "русский" район без русской бани?..