Иван собирался в Хабаровку за товаром.

Вот уже другой пароход - пассажирский - подошел к берегу. С него сошел мужчина огромного роста, тучный, с багровым лицом. Он был в форме, со шпагой.

- Эх! Вот этот разнесет!.. - восхищенно воскликнул Илюшка.

Иван надел казачью фуражку с околышем и вышел встречать начальство.

- Здр-равия желаю! - гаркнул он, вытягиваясь.

За исправником, поскрипывая новенькими ремнями, в новых мундирах, с оружием, в начищенных сапогах, шли по сходням становой, урядник и двое полицейских - черный и рыжий. Солдаты отдали буксир и подвели к берегу крытую лодку. Пароход ушел.

Становой и урядник указали, как надо строить избы, пахать землю, садить картошку. Исправник предупредил мужиков, что зимой надо начинать почтовую гоньбу.

- А кони где? - спрашивал Егор.

- Я дам полконя да ты полконя, - говорил Тимошка Силин. - Пахом с Терехой дадут по одной ноге - вот и соберем упряжку, получим за разгон. Я это дело знаю, ямщичил дома.

- Гроза пронеслась! - говорил Иван, когда власти уехали.

- А ты что, струсил?! - воскликнул Силин. - Сколько им выпоил? Или соболями откупился?

- Про это тебе еще рано рассуждать! - недовольно отвечал Иван. - Ты еще амурскую болотину потопчи лаптями!

Пашни переселенцев были запаханы. Над черными клиньями плыл, мерцая, теплый весенний пар.

- Ну, кто сетево подымет? Кто старший? У кого рука легкая? обсуждали мужики.

- У тебя, дедушка Кондрат! Тебе общество доверяет первые семена кидать. Ты - самый старший.

Дед отнекивался:

- Недостоин! Какие еще мои годы... Не гожусь я.

- Дедушка, Христом-богом просим... Не обездоль, детей сиротами не оставь, кинь первое семя!

"Вот и я пригодился, - думал Кондрат. - Не зря старика вели дети на Амур".

Вечером дед Кондрат, стоя в корыте посреди избы, долго мылся, плескался, охал. Наконец облил из ведра свое могучее костлявое тело, вытерся, надел чистое белье, расчесал волосы и бороду. За ним помылся Егор, потом начали мыться бабы, ребята.

Наталья прибралась в землянке, вынесла последние помои. И когда перевернутое корыто сохло на дровах у печи, она поставила Петрована и Ваську на колени перед образами.

- Молитесь, ребята, просите бога, чтобы дал урожай на Амуре, сказала она. - Бог детскую молитву услышит.

На заре среди лиственниц и болот, на черной от сырости, но по-российски родной и знакомой пахоте собрались мужики в чистых рубахах и новых лаптях. Дед встал на колени лицом на восток, красневший за рекой, за еловыми лесами, и помолился. Затем он поднялся, проворно и быстро зашагал по полю, широкими привычными движениями разбрасывая семена из лукошка.

- Батюшка, Никола-угодник, благослови семена в землю бросать! приговаривал старик. - Борис и Глеб, уроди хлеб!..

* * *

Гольды приезжали в Уральское, звали мужиков на праздник примирения, но у Егора дел было много, и он не поехал.

Молодой гольд Айдамбо снова явился в Уральское. Был он низок, широколиц, румян и одевался ярко, в такие искусные вышивки, что русские бабы прозвали его писаным красавцем и шутя заигрывали с ним. Айдамбо, замечая баб, старался поскорей пройти мимо и скрывался у Бердышовых. Все знали, что он ездит из-за Дельдики.

...На релке тишина. Мужики разбрелись кто куда. Все осматриваются в новой жизни, никто не теснит друг друга. Леса, земли, рыбы, зверя множество. Бери, сколько можешь!

"Там, на старом месте, был дом, хотя и не новый, но большой, крепкий, ладный, - думал Егор. - Была землица, хозяйство. Не скоро заведешь все это здесь. Тут еще нет ничего, а душа радуется: всему я хозяин, все мое, к чему только я сам способен. Не рано ли я радуюсь? Дай бог!.."

Как-то поутру вышел Егор и увидел, что земля повсюду дала ровные всходы. А крыша землянки уже заросла травой...

- Хлеб-то наш... - оказал Егор детям. - Вот вам, ребята, и весь сказ, как стали русские мужики жить на Амуре.

Друг-приятель Егора, мылкинский гольд Улугу, в шляпе, с трубкой, поднялся на релку. Егор показал ему ниву.

- Че тебе говорит, Егорка! - воскликнул Улугу. - Какой это хлеб? Это трава!

Деревья, поваленные Егором, громоздились вокруг. Среди них зеленели и краснели гладкие, как озерца, всходы овса и гречихи.

- Глаза страшатся, но руки все сделают, - говорил мужик детям.

Там, где ступил Егор на землю, земля родила.