- Как не существует? - растерялся я.

И снова - минутное молчание. Видимо, Капалкину было тяжко рассказывать о случившемся: батальон - его детище, он его создавал. И все-таки рассказал.

* * *

...В первых числах августа 1942 года, выполняя приказ о передислокации, батальон отбыл из Краснодара в Невинномысск. На станции Кавказской эшелон остановили, так как впереди была взорвана железная дорога.

Не имея связи с разведотделом, командир батальона майор Няшин принял решение разгрузиться и примкнуть к отходившей армии Южного фронта. Командующий 56-й армией поставил батальону задачу - выбить передовые механизированные части противника, внезапно появившиеся на правом берегу реки Кубани, и захватить мост у станицы Новомихайловской.

Батальон, имевший в своем составе всего около двухсот бойцов, совершил невозможное. Внезапным ночным налетом на станицу, где расположился противник, выбил его, отбросил на противоположный берег реки и захватил мост. Однако утром на помощь гитлеровцам подошло подкрепление - основные силы дивизии, и ребята были окружены.

Не привыкший отступать, всегда стоявший насмерть, комсомольский парашютный батальон героически сражался в неравном бою до последней возможности. Он нанес противнику большой урон, но и сам почти полностью был уничтожен. В этом бою смертью героя пал комиссар Яковлев, а комбата Няшина тяжело ранило. Покидая поле боя, он отдал бойцам приказ пробиваться в горы.

Так закончил свой короткий, но героический путь славный комсомольский парашютно-десантный батальон.

35

И вот я опять в Крыму, среди старых и верных друзей. Наш Р-5 приземлился на маленьком партизанском аэродроме. Утром в Яманташском лагере встретился с Николаем Григоряном. Он еще больше похудел, почернел.

- Вот и свиделись, братишка, - сказал я, волнуясь.

- Прилетел меня сменить?

- Нет, меня направляют в Старокрымские леса. Григорян помрачнел. Потом спохватился:

- Как в Старокрымские? Там же Ася Апарина.

- Все верно. Видимо, кто-то из нас пойдет в глубинку. Наши войска готовятся к решительному наступлению на Крым, и фронту нужна оперативность.

- Тянут долго резину, - буркнул Николай. - Давно надо было, еще когда гитлеровцев пугнули с Северного Кавказа. Они тогда были в панике.

- Нет, Коля. В Крым они вцепились крепко. И к обороне готовились заранее. Помнишь, мы передавали о генерале Клейсте, который посещал Феодосию и Керчь? Думаешь, просто так? Гитлеровцам нужна керченская руда, Черное море. Крым им нужен для нанесения ударов во фланг нашим войскам, которые уже движутся к границам. Удерживают они Крым и как базу для своего флота, авиации, чтобы нападать на наши морские коммуникации на Черном море и для нанесения массированных ударов авиацией по районам добычи нефти на Кавказе.

Вот так-то, Коля... - продолжал я. - Ты же знаешь, что наш десант прочно удерживается на Керченском полуострове, а 4-й Украинский фронт надежно закрыл немцам ворота на Перекопе. Так что не сегодня завтра наши войска пойдут в наступление.

Григорян молчал: думал о чем-то своем.

К нам пришел Петр Романович Ямпольский. Он положил свои крепкие, тяжелые руки на наши плечи, мягко улыбаясь, сказал:

- Вот вы и снова вместе, славные наши ребятки...

- Где там! - с грустью произнес Николай. - Степан уходит в Старокрымские леса.

- Что ж, видно, там он нужнее, - спокойно ответил. Ямпольский и крепко, по-отечески прижал нас к себе. - Работа ,есть работа! Не так уж много осталось нам ждать: не за горами освобождение Крыма. Так что носа не вешать!

Петр Романович оставил Николаю текст радиограммы и ушел, а мы еще долго стояли и разговаривали. Я рассказывал Николаю о Сочи, о судьбе батальона, о поездке домой, о том, почему снова прилетел к партизанам...

- А я не знаю, что делается у меня дома. Никаких вестей! - с отчаянием проговорил Григорян.

Три дня мы, как и раньше, жили вместе. На связь я выходил раз в сутки. На четвертый день отправился с группой партизан в Восточное соединение (районы были переименованы в соединения), которое базировалось около Феодосии и в Старом Крыму.

Две ночи брели мы по горам и лесам, пока добрались до лагеря бригады, которой командовал бывший начальник штаба района Николай Кузьмич Котельников. В бригаде находился командир Восточного соединения Владимир Степанович Кузнецов.

Я доложил о прибытии. Кузнецов выслушал, подумал и сказал:

- Пока побудь при второй бригаде.

Котельников улыбнулся и подмигнул мне: дескать, снова вместе.

* * *

Бригада располагалась в Старокрымских лесах. Она контролировала автомагистраль Симферополь - Феодосия и железную дорогу Джанкой - Керчь. По железной дороге к Керчи беспрерывно перебрасывалась живая сила, техника и боеприпасы противника.

Разведка приносила разведданные, и в эфир снова полетели сведения о противнике. По нескольку радиограмм в день передавал!

На Керченском полуострове сдерживали натиск наших войск остатки 17-й немецкой армии, которой командовал генерал-полковник Руофф. В августе сорок первого в зоне его армии находился концлагерь "Уманская яма", как называли лагерь сами узники, где ежедневно умирало до 400 военнопленных.

Да, это был тот самый Руофф, что, захватив в сорок втором году Краснодар, хвастался японскому военному атташе: "Ворота Кавказа открыты. Близится час, когда германские войска и войска вашего императора Хирохито встретятся в Индии".

Интересно, что сейчас сказал бы генерал Руофф японскому атташе?

Немцы строили оборонительные сооружения в районах Севастополя, Феодосии, Судака, укрепляли Акмонайские позиции, Перекоп. Они думали удержать Крым.

Даже некоронованный король Румынии маршал Антонеску в своем обращении к солдатам и офицерам 3-й румынской армии, находившейся в Крыму, писал 14 ноября 1943 года: "...Крым - это щит нашей страны. Оберегайте этот щит, который бережет нашу родину от угроз врага с воздуха, моря-и суши".

36

Рассвет сменил темноту ночи, и сквозь утренний туман все отчетливей проступали вдали очертания гор и леса.

В этот день я проснулся рано. Партизаны еще спали, лишь прохаживались по лагерю часовые. На связь вышел ровно в семь утра. Передал две радиограммы о передвижении противника и принял одну: она адресовалась командиру бригады Котельникову и комиссару Черкезу. В ней говорилось, чтобы меня немедленно направили с рацией в район Аджимушкая для оперативной работы.

Командир бригады прочитал радиограмму раз, другой...

- А как же мы будем без рации? - спросил недоуменно.

- Видимо, и о вас позаботятся.

- Нет, тут что-то не так, - засомневался Котельников и набросал текст радиограммы в штаб фронта.

Ответ был получен в следующем сеансе связи. В нем говорилось, что сложившаяся обстановка требует немедленной посылки рации в район Аджимушкая, а в бригаду будет направлен другой радист. Подписи Василевский, Ворошилов.

На этот раз у Котельникова не было сомнений. Он воспринял радиограмму как приказ Ставки Верховного командования.

Комиссар бригады Сергей Иосифович Черкез рассказывал о партизанах Аджимушкая, среди которых ему довелось находиться в сорок первом году, о Керчи. Тогда он был комиссаром отряда имени Ленина, а командиром - Майоров. Черкез хорошо знал, где можно укрыться, откуда вести наблюдение за противником...

Вечером мы долго сидели с Сергеем Иосифовичем. И он снова и снова рассказывал мне, как лучше пройти в район Аджимушкая. Даже нарисовал схему с ориентирами. Я все запомнил: никаких записей у меня не должно было быть.

* * *

Начались сборы. Завтра, 25 марта 1944 года, я должен отправиться в путь. День в день, два года назад, меня выбросили на парашюте к партизанам. Мне почему-то вспомнилось, как провожали нас в Краснодаре на аэродром... Как после десантирования бродил по лесу, проваливаясь в сугробы... Все вдруг вспомнилось!

Мне выделили проводника. Это был совсем еще молодой белобрысый паренек, Леня Белоусов. Он, житель Ленинского района, куда относился Аджимушкай, не раз бывал в каменоломнях, играл там с мальчишками. Лене в то время было лет восемнадцать, не больше.