- Да где же ты его найдешь-то сейчас, Ваня? Ведь дефицит...
- Да уж дерьма такого... Дефицит...
- Потому и дефицит, что дерьмо.
Гаванский ром они действительно купили в первом попавшемся ларьке, что немало удивило Крестного и даже несколько расстроило его. Они прошли по Большой Никитской почти до Никитских ворот и неожиданно набрели на какую-то забегаловку, работавшую круглосуточно.
- Вот здесь и выпьем! Да, Ваня? Что ж нам, в самом деле, как "синякам", в скверике пить?
- Давай, Крестный, только не затягивай это дело. Мне еще до Октябрьской добираться, - ответил ему Иван.
И сразу пожалел об этой своей фразе. Наверное, потому, что Крестный как-то с интересом поглядел на него, хотя ничего и не сказал... Поглядел с ревнивым интересом...
Они сидели одни в пустом зале, пили ром. Крестный трепался, испытывая радость от того, что все им задуманное свершилось, все окончилось благополучно. Иван, руками которого он отвел от себя угрозу, был жив, сам он тоже был жив, и впереди наклевывались очень интересные перспективы, о которых, впрочем, Ивану сообщать еще было рановато... Пусть отдохнет немного. Как бы не перегрузить!
Однако Крестного что-то смутно беспокоило. Иван был какой-то не совсем такой, как обычно. Слишком оживленный, что ли? Или не плескалась из его глаз та мрачная сила смерти, к которой привык Крестный и за которую он так ценил Ивана? За холодное безрассудство, за холодную же, бесчувственную целесообразность... Как у охотничьего ножа! На Иване почему-то не ощущалось следов пролитой им сегодня крови. О событиях на вокзале Крестный знал, видел, что Иван прихрамывает, иногда потирает рукой раненое бедро... Но в глазах, в голосе было чисто! И чем дольше наблюдал за Иваном Крестный, тем больше беспокоился. И эта фраза: "Мне еще до Октябрьской добираться..." Он, видите ли, занят чем-то! Какие могут быть у Ивана в Москве дела, кроме дел, общих с Крестным? Это же просто грабеж среди бела дня! Кто-то посягает на его единоличное право собственности! "Этим надо будет заняться, и заняться основательно, со всей серьезностью", - подумал Крестный.
Зевающий буфетчик сбегал на улицу и вернулся с ворохом утренних газет. Крестный оживился:
- Сейчас мы узнаем, как все это выглядит со стороны. Что ты там натворил на Казанском вокзале... Эй, любезный, дай-ка нам комсомольские издания!
- Чего? - не понял заспанный буфетчик.
- "Чего, чего..." - передразнил его Крестный. - "Комсомолку" и "МК" дай посмотреть!
- Пожалуйста. Только с собой не уносите, я еще не читал...
Крестный было оскорбленно выпрямился, но, оглядев свой костюмчик, кое-где драный, а кое-где сохранивший явные следы звериного помета и грязи, промолчал. Вид его вполне допускал получение подобных предупреждений.
"Комсомолка" вышла с огромной "шапкой" на первой полосе: "Специальный утренний выпуск. Бойня на Казанском вокзале". Однако газета содержала гораздо больше домыслов, чем объективной информации. Это было неудивительно, если учесть, что информацию у правоохранительных органов газетчикам приходится добывать скорее не правдами, чем правдами. И на каждый подслушанный, украденный, купленный факт наворачивается как можно больше слов... Чтобы поразить воображение сонного московского обывателя - размахом преступности, степенью профессиональной и человеческой безответственности генерала Никитина, наконец, осведомленностью и проницательностью самих газетчиков... Число жертв "Комсомолка" взяла явно с потолка - тридцать убитых и сорок раненых! Кроме как о самом факте перестрелки на Казанском вокзале, газета, по существу, ни о чем не сообщала... Далее следовали пространные рассуждения о коррумпированности правоохранительных органов, причем как нижнего эшелона работников, так и руководства... Имена, впрочем, не назывались. Все это увязывалось между собой с помощью каких-то туманных намеков на сложную политическую обстановку в стране, на очередную болезнь президента и даже на возможный отказ международного кредитного фонда предоставить очередной займ России... В общем, стандартный набор, стандартная логика и - бешеный успех у читателей, разучившихся отличать факты от мнений.
"Московский комсомолец" на этот раз пошел другим путем. Каким-то образом редакции удалось получить комментарии по поводу событий на Казанском вокзале у самого генерала Никитина. Содержание этих комментариев даже наводило на мысль, что сама идея публикации родилась вовсе не в редакции, а на Лубянской площади. Никитин объяснил, что на вокзале произошла крупная "разборка" между, как он выразился, "центральной московской группировкой преступных элементов и общероссийской организацией киллеров, носящей название Союз киллеров, во главе с авторитетом, претендующим не только на ведущее положение над всеми московскими ОПГ, но и на власть в России...". Союз киллеров, по словам Никитина, якобы вел подготовку восстания в Москве с целью пленения президента, захвата власти и создания в России криминально-демократической республики. Но, как всегда, "умными" оперативными действиями правоохранительных органов "планы преступников были разрушены"... Нынешней ночью в Подмосковье проводилась совместная операция всех служб, в результате которой "бандитское гнездо было уничтожено, а преступники арестованы"...
- Узнаю Никитина, - сказал, прочитав, Крестный. - Его рука...
Иван промолчал. Интереса Никитина к себе, Марьеву, он до конца не понимал: "Разве что дорогу ему где-то перешел? Но где могут пересекаться дороги профессионального киллера и генерала безопасности?.."
- Вот кем нам с тобой нужно будет заняться! - Крестный хлопнул ладонью по тексту никитинских комментариев в "Московском комсомольце". - А то он нами займется! И понатыкает нам палок... в колеса.
- Ладно, Крестный, - сказал Иван, поднимаясь со своего места. - Когда буду нужен - найдешь меня. А сейчас мне пора...
Иван повернулся и вышел, оставив Крестного в задумчивости. "Нет, Ваня, думал Крестный, - от меня не уйдешь... Ни к какой бабе!.." В том, что в их отношения с Иваном вмешалась женщина, Крестный уже не сомневался.