49. Зверинец
Завёл меня мой шкипер в цирк бродячий.
Глазея в клетки, я зевал до плача.
«Вот кобра. Ядовитей не сыскать!»
— А ты слыхал про королеву-мать?
«Вот страус. Не летает, всех боится».
— Таков удел не только данной птицы.
«Узрев опасность, прячет нос в песок».
— И в этом он, увы, не одинок!
«Вот крокодил, противная персона:
Хитёр и жаден.» — Вроде д'Алансона…
«Гиена. Свирепеет с каждым днём!»
— А ты знаком с французским королём?
Пойдём домой! Напрасно день потерян.
Поверь мне: в Лувре — вот где нынче звери!
50. В изгнании
Огонь в камине, бросив алый блик,
Совсем по-зимнему пятная стены,
Трепещет меж поленьев — злобный, пленный.
И он к своей неволе не привык.
Во Франции — весна, и каждый куст
Расцвёл и пахнет трепетным апрелем.
А здесь в апреле — сырость подземелья,
Мир вымочен дождём, и нем, и пуст…
Лишь капель стук по черепицам крыши
Звучит в ночи. И сердце бьётся тише —
Смерть кажется желаннейшим из благ…
Нет, не блеснуть уж вдохновенной одой:
Родник души забит пустой породой.
…И лишь рука сжимается в кулак.
51. Мечты
В семнадцать лет кто хочет умереть?..
Я думал: что мне лавры Ариосто 22) —
Я гений сам! Я проживу лет до ста,
А там посмотрим, стоит ли стареть.
От дураков и слишком умных прячусь
В седой парик, в грим старческих морщин,
Чтобы никто, имущий власть и чин,
Не разгадал вовек моих чудачеств.
Жизнь исчерпав, свершу метаморфозу:
Приму глубокомысленную позу
И — бронзой став — издам последний вздох.
…Сейчас мне двадцать. Я б хотел случайно
Исчезнуть — так, чтобы осталось тайной,
Под чьим забором блудный бард издох.
52. Ноктюрн
Маркизе Л.
Прости, что я так холоден с тобой, —
Всё тот же я, быть может, — суше, строже.
Гоним по свету мачехой-судьбой,
Я столько видел, я так много прожил!
Казалось — рушится земная твердь,
Над Францией справляют волки тризну…
Порой, как милость, призывал я смерть —
За что и кем приговорён я к жизни?!
…Когда забудут слово «гугенот»
И выветрится вонь папистской дряни,
Когда гиена Карл в гробу сгниёт
И кровь французов литься перестанет, —
Тогда я снова стану сам собой.
Прости, что я так холоден с тобой.
53. Химеры
Агриппе д`Обинье
Ночь. Тишина. Бой башенных часов…
Их ржавый стон так нестерпимо резок:
В нём слышен труб нетерпеливый зов
И злобный лязг железа о железо.
Сквозь мглу я вижу, как, оскалив пасть,
Друг друга разорвать стремятся кони;
Как труп безглавый, не успев упасть,
Несётся вскачь в неистовой погоне…
Гляди: Конде, как прежде, — впереди!
В веселье яростном, коня пришпоря,
Бросаюсь в это бешеное море;
Или — погибни, или — победи!
…Ни смерти, ни побед: одни мечтанья!
Ночь. Тишина. Бессонница. Изгнанье.
54. Миниатюра
Маркизе Л.
В моих руках — предмет заветных грёз,
Бесценный сувенир: миниатюра.
Её мне рыжий шкипер мой привёз —
Готов с него содрать за это шкуру!
Какой-то бесталанный шарлатан
Достоин счастья видеть Вас воочью,
Вас рисовать! — тогда как Ваш Тристан
Изольдой нежной бредит днём и ночью!
Пока меня разлукой мучит бес,
За два денье парижский Апеллес 23)
Ваш тонкий профиль смеет пачкать кистью..
В душе вскипает бешенство и грусть:
Que diable 24)! Хотя бы для того вернусь,
Чтоб перевешать Ваших портретистов!
55. Четыре слова
Четыре слова я запомнил с детства,
К ним рифмы первые искал свои,
О них мне ветер пел и соловьи —
Мне их дала моя Гасконь в наследство…
Любимой их шептал я как признанье,
Как вызов — их бросал в лицо врагам.
За них я шёл в Бастилию, в изгнанье,
Их, как молитву, шлю родным брегам.
В скитаниях, без родины и крова,
Как Дон Кихот, смешон и одинок,
Пера сломив иззубренный клинок,
В свой гордый герб впишу четыре слова,
На смертном ложе повторю их вновь:
Свобода. Франция. Вино. Любовь.