- Давай, Жар-птица, за помин души Катькиной. Знаю, не пьешь, но за это следует.

А за окном - дачные поселки в темноте пролетают. Платформы. Станции... Летит рабочий поезд, никакому курьерскому не угнаться.

Открыла она глаза, потому что необычно. Необычно, потому что стоим. Это всегда так: идет поезд, все пассажиры спят крепко. Остановился - и все проснулись.

Вот и Настя проснулась, осмотрелась, удивилась. Где это она?

Оказалось: в углу широкого мягкого кожаного дивана. Калачиком. Уснула, не раздеваясь. Только кто-то подушку ей под голову положил и укрыл шерстяным одеялом. Стол убран. Холовановй нет. Выглянула из-за занавески в окно. Лес сосновый. Колючая проволока. Люди в форме. Собаки. Светло. Часов шесть утра.

Что-то крикнул старший охранник машинисту. И тронулся поезд медленно. Два охранники с винтовками свели вместе створки решетчатых ворот. И пошел поезд, набирая скорость. И снова по сторонам - дачи за зелеными заборами, рощицы березовые, речка в камышовых берегах и огромный монастырь белокаменный с башнями, с зелеными крышами. Скрипнули тормоза. Приехали.

Выглянула Настя в коридор. Из соседнего купе Холованов улыбается:

- Выспалась? Пора на работу, товарищ принцесса.

Едешь Подмосковьем - в каждой деревне церквушка. Разбитая, разграбленная, брошенная, а все одно прекрасная. Едешь рощами березовыми, едешь полями, и вдруг - стена монастырская. Как маленький кремль. Мощный собор посредине.

Стены вокруг, на изломах стен башни с крышами шатровыми. Бойницы узкие, камень гулкий, стены метра по три толщиной. Ворота кованые. Вот именно такой монастырь им и встретился на пути. Озеро, как море, дубовые рощи. На берегу - монастырь белокаменный. Одинокая станция под самой стеной. Ремонтный поезд у перрона. И ни души вокруг.

В стене несокрушимой, из многотонных гранитных валунов сложенной, ниша сводчатая и дверь тяжелая. У двери - часовой. Не просто часовой, а образцовый.

Точно такой, как на ордене Красной звезды. Стукнул часовой прикладом по граниту дорожки, Холованова и Настю приветствуя, и открылась дверь в стене.

Думала Настя, документы два часа проверять будут. Но, видно, Холованову везде вход без проверки документов.

ГЛАВА 6

Ступила Настя на каменные плиты двора и поняла: это не просто монастырь, это женский монастырь. Точнее - девичий.

Только девчонки не в черных одеждах, а в юбках узких коротких, в кожаных куртках, как комиссарши Гражданской войны. С пистолетами. Много девчонок.

Смеются. На Холованова посматривают. Самые обычные наши советские комсомолочки. И взгляды - самые обычные, открытые советские взгляды. Мужчина женщине - друг, товарищ и брат. И женщина мужчине - товарищ, друг и сестра.

Вот и улыбаются комсомолочки Холованову дружескими улыбками. И смотрят комсомолочки на Холованова товарищескими взглядами. Может быть, взгляды чуть дольше товарищеских. На самую малость дольше. Так что и не заметно даже, что они дольше.

Есть еще форма одежды в монастыре: зеленый комбинезон, высокие ботинки на толстых мягких подошвах, шлем парашютный. Мимо Насти и Холованова, задыхаясь, шуршит взвод толстыми подошвами. Тут девчонкам не до улыбок. Пот ручейками, дыхание на срыве Этих всю ночь здоровенная тетка, с виду баскетбольная капитанша, по лесам окрестным гоняла: подтянись! Так что не до улыбок. Одна только капитанша и подарила Холованову долгий товарищеский взгляд. И еще один взвод возвращается с ночных занятий: четыре отделения по десять и свирепая бабенка во главе. Эта - небольшого роста. Но надо отметить, что среди небольших тоже иногда свирепые встречаются. Покрикивает. Поравнялась с Холовановым, подобрела лицом. Пробежал ее взвод мимо, и опять рык: подтянись!

На лужайке перед центральной колокольней третий взвод оружие чистит. Четвертый - парашюты укладывает.

- А прыгаете где?

- Тут у нас рядом аэродром полярной авиации. Тут и "Сталинскому маршруту"

основное место. Иногда в Крым прыгать летаем.

Комсомолочки в кожаных куртках навстречу стайками. Пройдут мимо серьезные, а потом за спиной: ха-ха-ха.

Сталин отложил последний лист в сторону и задумался. Доминирующего слуха на прошлой неделе не было. Болтали о том и о сем. О том болтали, что снижены цены на мясо, на масло, на хлеб, - на яблоки, на водку. Радуются люди. Еще болтали о том, что пропали разом мясо, масло, хлеб и яблоки. Только водка осталась.

Дешевле на десять процентов, а качеством хуже - на сто.

И еще про Робеспьера Москва болтает. Это не слух, а тема популярная. Робеспьер был лидером Французской революции, а потом загремел под сверкающее лезвие.

Свои же ему голову и оттяпали... Как кочан капусты. И покатилась голова...

Самое интересное: когда Робеспьера повезли на грязной повозке к месту казни на площадь Согласия, толпа орала проклятия, забрасывала его камнями, гнилыми яблоками и тухлыми яйцами, та самая толпа, которая еще три дня назад считала его гением всех времен и народов, толпа, которая с величайшим энтузиазмом приняла новый культ - культ Верховного существа, культ Робеспьера, культ личности. И много в сводке всяческих подробностей про Верховное существо... Не сводка, а трактат исторический. Под сводкой подпись: Маленков.

Историю Верховного существа товарищ Сталин знает. Интересовался. Рядом со сводками на сталинском столе старая книжка - Густав ле Бон. "Психология толпы". Непостижимо поведение толпы. Грозная, непредсказуемая стихия. У толпы всегда есть вожаки и подстрекатели. Почему толпа вдруг заговорила про Робеспьера?

И еще одна сводка о слухах за неделю. О том, о сем. Популярная тема недели:

Робеспьер. Под сводкой подпись заячьим хвостиком. Неразборчивая.

А вот сводка от Холованова: цены и Робеспьер. Подпись резкая, энергичная, буквы словно изломы молнии.

А что товарищ Ежов докладывает?

Товарищ Ежов докладывает о ценах. Ведомство товарища Ежова тему популярную про Робеспьера не зафиксировало.

Дом надо строить так, чтобы он стоял тысячу лет. Минимум.

Потому лучший строительный материал - гранит. Идет Настя за Холовановым ступеньками гранитными выше, выше, выше. Лет пятьсот по этим ступеням люди ходили, а истерли их слегка только. По этим ступеням еще десять тысяч лет ходить можно.