Поднятые разом стаканы, чарки, бутылки и кувшины ярко блеснули в свете лампы.

...Так выпьем же, друзья, Чтоб мир наш стал свободен!..

Вдруг все разом стихает. Стоя y очага, одноногий размахивает парой пистолетов, подымая их над головой, и в свете пламени на стену ложится рогатая тень.

"Лучи зари, зари, встающей над полем битвы, всегда озаряют нагие трупы" -- забыл, где прочитал это изре

чение, но сейчас я воочию увидел мародеров, которые,-- y-y, вампиры! -преспокойно добьют раненого ради пары башмаков.

Эти нелюди начали с малого: обирали брошенныехозяевами огороды, правда с опасностью для жизни, под самым носом прусского сторожевого охранения, и все это в потемках, ползком на брюхе, но овощи, если удавалось провезти в Париж, достигали на рынке такой цены, что 6езобидные воришки превращались в разбойников, пускавших в дело ножи по любому поводу, a то и без повода. На запах мародерства из всех вертепов Парижа начало сползаться хищное зверье. Haродная молва утверждала, что на передовых постах французы и пруссаки охотно прибегают к обменным операциям: вся эта шваль таскает им не только газеты, издающиеся в осажденной столице, но и доставляет ценную информацию, за что неприятель расплачивается продуктами или деньгами. Сюда же потянулись прелыценные легкой наживой виноторговцы, открывшие в брошенных домах кабачки. A так как они щедро угощали военных, патрули смотрели на их деятельность сквозь пальцы.

-- A что здесь этим соплякам надо?

За нашей спиной раздался хриплый крик, будто на нас налетела огромная летучая мышъ. Мы бросились наутек. Hac спугнул крючконосый громила с двумя мешками за спиной, в развевающемся плаще. Мы и не слыхали, как он подкрался к нам. Дверь кабачка за нашей спиной распахнулась, и оттуда понеслись бешеные вопли.

Торопыга и Пружинный Чуб уже свалили каждый по молодому тополю. Под ударами топорa старшего Родюка стонал толстый ствол каштана. Остальная мелюзга вязала в связки хворост.

Небо очистилось, и нас залил яркий свет луны.

-- Hy и обнаглели, чертово семя! Посеребренный лунным светом, четко вырисовывался силуэт высоченного громилы:

-- Сейчас я вам покажу, от каких дров тепло бывает, ox и покажу, не будь я шаронский Лардон, по прозвищу Кривоножка.

С полдюжины мародеров столпились за его спиной, иерзко хихикая.

Не только своим крючковатым носом Кривоножка напоминал стервятника, но и всем обличьем. Торчащий под

бородок, подступая к нависшему носу, превращал его лицо в сплошной клюв. Под низким скошенным лбом поблескивали выкаченные глаза.

Тут Кривоножка заметйл Бижу, оценил его опытным глазом и повернулся к своим дружкам, среди коих находились и Hoc Картошкой, и Крокодилья Челюсть, и Беззубая Пасть, и Седая Бороденка, и Одноглазый; существа без имени, вылезшая неизвестно откуда нечисть, никогда не видевшая дневного света.

-- На пятерыхl -- решил мародер.

Одноглазый -- шестой -- покорно поплелся в кабачок. Заорав как сумасшедший, я бросился вперед, сжимая кулаки: Кривоножка подбирался к нашему старому коняге с ножом в руках.

Ho я тут же pухнул наземь под градом ударов. Крокодил набросился на меня, взмахнув дубинкой. Не помню, что было далыые, потому что я очнулся только в повозке. от тряски, a Бижу, словно почуяв смертельную опасность, несся во весь опор. Когда дубинка обрушилась мне на плечо и на затылок, Марта, моя крошка Марта схватила топор... И оттяпала Крокодилу чуть ли не полруки. Тогда вся наша орава, и болыиие и малые, вооружившись кто пилой, кто топором, набросилась на пятерку мародеров.

-- Сумели-таки вырваться и убежать от них! Шарле-горбун стонал. A Пружинный Чуб злился:

-- Возвращаемся не солоно хлебавши.

-- Hy, я-то не зря съездила.

-- Ради бога, Марта, помолчиl

Бросив на меня презрительный взгляд, Марта отрезала:

-- И без тебя обойдутся.

Потом стерла с топорa подолом юбчонки кровавые пятна, и при свете луны ee левая нога, обнаженная до самой ляжки, казалась отлитой из бронзы.

Вот что удалось разнюхать моему кузену Жюлю и его дружку Пассаласу: оказывается, Бальфис Заключил соглашение с рестораном "Ноэль Петер", что во II округе. Под покровом ночи мясник уводил одну нашу коровенку за другой, потом их забивали в подвале, после чего они

фигурировали уже в меню под разными названиями, к примеру: "Ромштекс по-охотничьи с яблочным суфле".

Владелец ресторана расправлялся с моими питомицами не сразу, не в первую же ночь. Он их целую неделю держал y себя. Каждое утро кто-нибудь из его служителей выводил корову из подвала через потайную дверь, прогуливал ee перед входом в ресторацию, потом привязывал ee тут же, так сказать, для привлечения клиентуры.

С тех пор как Флуранс ckрывается в Дозорном, мы удвоили бдительность, вот этого-то и не знал наш мясник, когда явился за последним телком и собрался вести его к "Петеру". Матнрас заметил, что мясник отвязывает веревку. При первых же фалынивых, но оглушительных звуках рожка все дома опустели. Мясник-спекулянт предпочел исчезнуть без шума. Таким образом, бычка единогласно объявили "собственностьк> Дозорного* и перевели в тупик.

-- Мы этого бычка на черный день прибережем,-- заключил парикмахеp Шиньон, любитель ставить точки над и.

Канонада стихла к полуночи. Где-то далеко, очень далеко пропел рожок.

-- A нынче в лавочке масло по двадцать франков за фунт продавали,-вздыхает госпожа Фалль.

-- A я видела кроликов по тридцать франков за штуку,-- добавляет тетка.

-- За яйцо франк просят. A национальный гвардеец получает в день всего тридцать cy,-- подсчитывает Адель Бастико.

Они не кричат. Просто переговариваются из мансарды в мансарду, но тишина стоит такая, что даже шепот слышен.

-- Масло по двадцать франков фунт. Продавец говорит: "Себе в убыток торгую".

-- И про крdлика то же сказали.

-- Все они так говорят.

-- И еще добавляют: "Пользуйтесь случаемl Завтра еще дороже будетl"

-- И верно, будет.

Младенчик Чесноковых заливается пронзительным плачем, вот уже неделю он не видел ни капли молока,

замененного картофельным пюре (за буасо картошки просят шесть с половиной франков), щедро разведенным водой.

К писку чесноковского младенца присоединяет свои голос младенчик Фаллей, ребеночек Митральезы, близнецы Пливаров, моя крошечная двоюродная сестренка Мелани, a за ней и все прочие сосунки, за исключением одного сыночка Нищебрата, который от слабости и плакать не может. Весь тупик сейчас думает только о нем.

Час спустя.

Я уже заканчивал историю спасения телка, как вдруг в мастерскую явилась Марта. Притащила две горсти бронзовых монеток. Поверх ee знаменитого редингота накинуто одеяло -- оно заменяет ей и платок, и шубу. Снег перестал, но холод собачий.

-- Возьми, тетке отдашь.

Три морковки. Бесполезно спрашивать, где и как Марта раздобыла такое сокровище.

-- Младенчик Нищебрата помирает.

-- Что можно для него сделать?

-- Молока достать. Ho даже мне не удалось.

Надеясь согреться, она кружится волчком, кружится вокруг меня, кружится и кружится. И, кружась, говорит без передышки. Вместе с бронзовыми монетками она приносит последние новости и слухи, собирает их по всему кварталу: в самом Париже и под Парижем происходит передвижение крупных воинских частей. Движение войск и закрытие застав означает одно: сражение. Не сегодня-завтра произойдет "стремительная вылазка", чего уже давно требует народ. Не верят люди... Трошю кретин, Бланки это прямо сказал.

Марта притащила также и газеты. И советует мне прочесть одну статью, приведшую ee в восторг. Автор требует полного упразднения католицизма "любыми средствами, a главное -- силами революции*. Это своего рода тонкий маневр -- таким способом наша чертовка хочет похвастаться передо мной своими успехами в чтении. Надо сказать, что она действительно прекрасно усваивает мои уроки.

-- Куда это ты собралась?