Пробило половину первого, когда они дошли до железной решетки, отделявшей собственный сад настоятельницы. Сюда-то и забралась утром Горбунья, чтобы поговорить с мадемуазель де Кардовилль.
Через решетку Агриколь и его отец разглядели забор, стоявший на месте воздвигающейся постройки, а за ним небольшой четырехугольный павильон.
- Вот там, верно, и есть павильон сумасшедшего дома, где находится мадемуазель де Кардовилль.
- А здание, где помещаются Роза и Бланш, должно быть, напротив него, сказал Дагобер. - Только нам отсюда не видать их окон. Бедные девочки... они тут... бедняжки... в горе, в слезах! - прибавил он с волнением.
- Только бы калитка не была заперта, - сказал Агриколь.
- А может... ведь это внутри сада...
- Пойдем потихоньку.
Через несколько минут они достигли двери, запертой только на задвижку. Дагобер хотел ее отворить, но Агриколь его удержал:
- Смотри, чтобы она не заскрипела!
- Как ее лучше отворять, сразу или потихоньку?
- Пусти меня, я это сделаю!
И Агриколь так быстро отворил дверь, что она еле скрипнула. Но как ни слаб был этот звук, он раздался в ночной тиши очень ясно, потому что как раз в этот момент ветер стих.
Агриколь и Дагобер замерли на месте... Они боялись переступить за порог калитки, чтобы не закрыть себе путь к отступлению. Но все было спокойно, нигде ничего не слышно. Успокоившись, Агриколь и его отец вошли в сад настоятельницы.
Как только Угрюм попал за решетку, он начал выказывать величайшую радость. Он прыжками достиг места, где утром Роза говорила с мадемуазель де Кардовилль, затем, обнюхав траву, начал бегать, нюхая землю и подымая нос кверху, как охотничья собака, напавшая на след.
Дагобер и Агриколь дали полную волю животному, следя с тревогой и надеждой за его движениями и вполне полагаясь на инстинкт Угрюма и привязанность к сиротам.
- Должно быть, Роза стояла тут, когда Горбунья ее видела, - шепнул Дагобер. - Теперь Угрюм напал на след, пусть ищет.
Через несколько секунд собака обернулась, взглянула на Дагобера и вихрем понеслась к дверям нижнего этажа здания, расположенного против павильона мадемуазель де Кардовилль. Добежав до дверей, собака легла, как бы поджидая хозяина.
- Сомнений нет, девочки здесь, - сказал Дагобер, подходя к Угрюму. Здесь заперта Роза.
- Посмотрим, заделаны ли окна решетками? - сказал Агриколь, следуя за отцом.
Когда они подошли к Угрюму, Дагобер наклонился к собаке и сказал, показывая на дом:
- Что, старина? Здесь наши Роза и Бланш?
Пес поднял голову и радостно залаял. Дагобер еле успел схватить и зажать ему морду.
- Все пропало! - воскликнул кузнец. - Несомненно, его услыхали:
- Нет!.. - отвечал Дагобер. - Но теперь я уверен, что девочки здесь.
В эту минуту дверь в железной решетке, через которую они вошли в сад настоятельницы, с шумом захлопнулась.
- Нас заперли, - живо промолвил Агриколь, - а другого выхода нет!
Отец и сын обменялись испуганным взглядом. Но кузнец скоро пришел в себя и заметил:
- Быть может, она сама захлопнулась от собственной тяжести... Я пойду взгляну и, если возможно, снова открою...
- Иди, а я осмотрю окна.
Агриколь пошел к калитке, а Дагобер, скрываясь у стенки, прошел на ту сторону, куда выходили окна, и дошел до окон первого этажа. Их было четыре. Два из них не были заделаны решетками. Он поднял голову и взглянул наверх. Окна второго этажа не были зарешечены. От земли они были не высоко. Та из девушек, которая помещалась там, могла легко спуститься вниз на простыне, как в гостинице "Белый Сокол". Но для этого надо было знать, где ее поместили. Дагобер знал, что комната эта находилась над комнатой в нижнем этаже, где помещена была другая сестра, но в нижнем этаже было тоже четыре окна, и в которое надо было постучать, солдат не знал:
Агриколь поспешно возвратился.
- Это ветер захлопнул калитку, должно быть: я снова ее открыл и заложил камнем... но надо торопиться...
- Как же узнать окна бедных девочек? - с отчаянием воскликнул Дагобер.
- И правда! Что же теперь делать?
- Позвать так, на авось, нельзя... Можно поднять тревогу, если ошибемся.
- Боже мой! - с возрастающим отчаянием сказал Агриколь, - прийти сюда, быть уже под их окнами и не знать...
- Делать нечего... рискнем наугад... будь что будет!
- То есть как это?
- Я позову громко Розу и Бланш... Бедные девочки в горе: не может быть, чтобы они спали... Услыхав мой голос, они сразу вскочат, и та, которую заперли во втором этаже, с помощью простыни, через пять минут спустится к нам. Что касается другой, которая внизу, то если ее окно не заделано решеткой, так и говорить нечего: через мгновение она будет у нас... а то придется выломать решетку.
- Но все же, отец, возможно ли это?
- Может быть, все же услышат только они?
- А если другие услышат? Тогда все пропало?
- Почем знать! Пока сообразят, да пока отопрут двери, пока позовут сторожей, мы успеем, может быть, вернуть сирот и удрать через маленькую калитку...
- Опасно... Но иного я не вижу!
- Если мужчин только двое, то мы с Угрюмом с ними справимся, а ты тем временем похитишь девочек, если тревогу подымут раньше, чем мы закончим...
- Батюшка! есть ведь средство... и самое верное! - воскликнул Агриколь. - Горбунья ведь рассказывала, что мадемуазель де Кардовилль переговаривалась знаками с Розой и Бланш.
- Да.
- Ну, так она несомненно знает окна их комнат, если бедняжки ей отвечали.
- Верно... пойдем скорей за ней... Но как узнать?..
- Горбунья сказала, что над ее окном есть нечто вроде навеса...
- Идем скорее... проломать забор ничего не стоит... С тобой железная полоса?
- Вот она.
- Идем... идем!
Через несколько секунд три доски были взломаны в заборе, и Агриколь пролез через отверстие.
- Ты, батюшка, карауль здесь, - сказал он отцу, отправляясь в сад больницы доктора Балейнье.
Окно, о котором говорила Горбунья, узнать было нетрудно. Оно было высоко и широко, над ним помещался навес; несомненно, прежде это окно было дверью, но теперь его на треть заделали, и несколько железных полос, расположенных на довольно большом друг от друга расстоянии, защищали его извне.