Сиделки приписали крики и поступок Адриенны припадку буйного помешательства.
- Ах, так вот какие штуки! Опять потушила лампу, видно, у тебя это привычка!.. - со злостью закричала Томас, ощупью подвигаясь в темноте. Ну, так подожди... мы тебя уймем на эту ночь рубашкой, как и верхнюю помешанную; я тебя уже предупреждала.
- Держи ее, Томас, хорошенько, - сказала Жервеза, - я пойду за огнем... вдвоем-то с ней справимся...
- Поторопись только... она хоть и тихоня с виду, а, должно быть, совсем бешеная. Придется всю ночь ее караулить.
Грустный, тяжелый контраст.
Утром Адриенна встала радостная, веселая, свободная, среди роскоши и богатства, окруженная нежными и старательными заботами трех прелестных девушек, которые ей прислуживали. Ее великодушная, взбалмошная головка задумала волшебный сюрприз для молодого индийского принца, ее родственника... Адриенна приняла самое благородное решение относительно сирот, приведенных Дагобером... В беседе с госпожой де Сен-Дизье она представала то гордой, то чувствительной, то грустной, то веселой, то ироничной, то серьезной, мужественной и прямой... Наконец, в этот проклятый дом она явилась с желанием просить о помиловании честного, трудолюбивого ремесленника...
А вечером, коварно завлеченная в западню, Адриенна была брошена на руки грубых, мерзких сиделок в доме для умалишенных, и ее нежное тело было стянуто ужасной одеждой: смирительной рубашкой.
Страшную ночь провела мадемуазель де Кардовилль под присмотром двух мегер. Но каково же было ее удивление, когда утром, около девяти часов, в комнату вошел доктор Балейнье со своей обычной, любезной, добродушной, отеческой улыбкой.
- Ну дитя мое, - начал он ласковым, дружеским тоном, - как вы провели ночь?
3. ПОСЕЩЕНИЕ
Благодаря мольбам, а главное обещанию Адриенны вести себя послушно сиделки сняли с нее смирительную рубашку еще ночью. Утром она сама встала и оделась одна, в чем ей никто не препятствовал.
Девушка сидела на краю кровати. Ужасная ночь пагубно повлияла на ее впечатлительную и нервную натуру. Об этом свидетельствовали и глубокая бледность, и расстроенное выражение лица, и мрачно горевшие лихорадочным блеском глаза, и нервные вздрагивания, время от времени сотрясавшие тело. При виде вошедшего доктора, одним знаком удалившего из комнаты Томаса и Жервезу, Адриенна просто остолбенела от изумления. Дерзость этого человека, осмелившегося явиться ей на глаза после всего, что произошло, вызвала у нее нечто похожее на головокружение... А когда доктор как ни в чем не бывало повторил свою обычную фразу - "Как вы провели ночь?" Адриенна поднесла руки к горящему лбу, чтобы удостовериться, не видит ли она все это во сне. Губы ее так сильно дрожали от негодования и волнения, что она не могла вымолвить ни слова... И гнев, и негодование, и презрение, а главное, глубокая обида за поруганное доверие, какое она питала к этому человеку, явно замыкали ей уста.
- Так, так. Я этого и ждал, - говорил доктор, грустно покачивая головой. - Вы на меня очень сердитесь? Не так ли? Боже мой, я именно этого и ждал, мое дорогое дитя...
При этих лицемерных и наглых словах Адриенна вскочила. Гордо подняла она свою голову; краска негодования залила ее лицо, черные глаза блеснули, а губы искривились презрительно-горькой усмешкой. Безмолвная и гневная, она быстро и решительно прошла мимо г-на Балейнье, направляясь к двери. Эта дверь с маленькой форточкой была заперта снаружи. Адриенна повелительным жестом указала на нее доктору и промолвила:
- Отворите эту дверь!
- Дорогая мадемуазель Адриенна, - сказал доктор, - успокойтесь... Поговорим как добрые друзья... Вы ведь знаете, что я ваш верный друг...
И он медленно затянулся понюшкой табаку.
- Итак, месье, - дрожащим от гнева голосом спросила Адриенна, - я и сегодня не выйду отсюда?
- Нет, увы!.. В таком состоянии это невозможно... вы страшно возбуждены... Если бы вы увидали свое лицо! До чего оно красно, до чего горят ваши глаза!.. Я уверен, что у вас пульс больше восьмидесяти ударов в минуту... Умоляю вас, дитя мое, не ухудшайте вашего состояния подобным возбуждением!.. Оно гибельно...
Пристально поглядев на доктора, Адриенна вернулась и снова села на кровать.
- Ну, вот и отлично, - продолжал доктор, - будьте благоразумны... и, повторяю вам, поговорим, как следует двум добрым старым друзьям.
- Вы совершенно правы, месье, - сказала Адриенна сдержанным и почти совершенно спокойным голосом, - поговорим, как подобает добрым друзьям... Вы хотите меня выдать за сумасшедшую?.. Не так ли?
- Я хочу только одного, мое дорогое дитя, чтобы вы когда-нибудь почувствовали ко мне столько же благодарности, сколько чувствуете сейчас отвращения... Я знал, что неприязнь придет... Но что же делать? Как ни тяжело иногда исполнить свой долг, но исполнять его необходимо.
Последние слова Балейнье произнес со вздохом и так убежденно, что Адриенна не могла не испытать удивления... Затем, с горькой усмешкой, она заметила:
- Ах!.. вот оно что... Так это все для моей пользы?
- А разве, дорогая мадемуазель, я поступал когда-нибудь против ваших интересов?
- Я, право, не могу решить, что отвратительнее - ваше бесстыдство или ваша гадкая измена?
- Измена? - повторил доктор, печально пожимая плечами. - Измена! Да посудите же вы сами, бедное дитя, мог ли я решиться прийти к вам сегодня, зная, какой меня ждет прием, если бы не чувствовал, что мое поведение по отношению к вам вполне честно, бескорыстно и полезно для вас? В самом деле, я - директор этой больницы... она принадлежит мне... Но у меня есть подчиненные врачи, которых я бы мог послать и которые вполне меня бы заменили... А я этого не сделал... Почему? Потому что знаю вашу натуру, ваш характер, ваше прошлое, и... не говоря уж о моей к вам привязанности... В силу всего этого я могу вас лечить лучше всякого другого.
Адриенна слушала Балейнье, не прерывая ни одним словом. Потом, пристально на него глядя, она спросила:
- Месье... сколько вам платят за то, чтобы... выдавать меня за помешанную?
- Мадемуазель! - воскликнул Балейнье, невольно задетый.
- Я ведь богата... вы это знаете... - продолжала Адриенна с подавляющим презрением. - Я удвою сумму, какую вам платят... Ну, так как же, месье? В качестве... друга, как вы Говорите... позвольте мне хоть надбавить цену...