- Веревкин, - ответил я, а потом прикусил язык.
Маринка выразительно посмотрела на меня.
Я схватился за голову.
- Погоди, Маринка, погоди. Он, что ли, приходил?
- Да никуда он не приходил! Ты, Витька, совсем уже. И звездолета никакого нету, а ты плавал только что. И мокрый как суслик.
- Сорокина куда убежала? Может нам туда надо?
- Она уже далеко, - Маринка посмотрела на горизонт, скрытый плотным строем осин.
Я потрогал рукав куртки. Он был сухой. Тогда я посмотрел на звездолет. Он был на месте.
- Погоди. Допустим, ничего этого нет. Hо, я сухой, вот, потрогай.
Маринка потрогала и кивнула.
- Сухой.
- Так почему же сухой, если плавал?
- А ты в куртке плавал?
- Я и не собирался никуда плыть. Что я, бешеный, что ли? И озера никакого нет. И рыбаков.
- Что с нами? - спросила Маринка.
- Если я вижу звездолет, то ты видишь озеро, если я вижу корабль, то ты видишь лодку. Если ты видишь рыбаков...
- Рыбаков я не вижу, я просто думаю, что они в лодке. Днище... Они на днище. Спят, поди. Был клев. Весь день у них клевало.
- Значит, звездолет тоже пустой.
- Может быть.
- Давай иначе размышлять. Ты говоришь, что мы везли молоко. Может, это для тебя было молоко, а для меня грибы. А довезли мы все это дело или нет?
- Hет, мы ничего не довезли. Мы сразу заблудились, а потом были уже без мотоцикла. Знаешь, мне кажется, что мы живем сейчас по-другому. Может, для нас все продолжается, а вот для окружающих уже нет?
Я вздрогнул.
- Мы заблудились, Маринка. Мы приехали домой и пошли в лес.
- Мы не приезжали домой!
Я расстроено полез за новой сигаретой и вдруг заметил космонавта. В скафандре, в шлеме. Стоит неподвижно. Я огляделся и увидел еще одного, еще...
Через некоторое время вокруг нас стояли космонавты, образуя ровный круг с ракетой в центре.
- Маринка!
- Чего им надо? - испугалась Маринка.
- Hе знаю. Может быть, они собрались лететь куда-нибудь, а мы мешаем? Или тут посторонних не пускают? А может, боятся, что огонь из сопел сожжет нас?
- Может у них здесь кострище, у рыбаков? Вот они и смотрят. Знаешь же, какая сейчас рыбалка. Вроде бы рыбалка, а на самом деле никакая не рыбалка. Куда и какие они поплавки закидывают, это ж вообще...
- Маринка! Ты что сейчас видишь - космонавтов или водолазов?
- Водолазов. Костюмы у них еще такие, глубоководные.
- А я космонавтов вижу.
- У меня дед рыбак, - зачем-то сказала Маринка.
- Сейчас я их, - я вскочил и зашагал к космонавтам.
Подойдя к одному из них, решительно постучал в шлем.
Оттуда молчали.
Тогда я обозлился и толкнул его. Космонавт упал. Я подобрал камень и вдребезги рассадил стекло на шлеме.
Внутри было пусто.
Я стал бегать и сшибать космонавтов как кегли. Завалив всех, я вернулся к Маринке.
- Hе погружаться им теперь, - засмеялась Маринка.
- Давай бороться, - сказал я, - пока мы живы, давай, а?
- А мы живы? - спросила Маринка.
- Конечно! Хочешь сигарету? Эстонские! Согревают в любой мороз! И вставай, пошли отсюда, пошли. Это не космонавты, это мясо истории. Они не живут, они просто появились, чтобы исчезнуть. Окружение для живых, технологические болванки бытия.
- А все же интересно, где мы лежим? И сколько там сейчас времени? Может, кто-то мимо проезжать будет?
- И не надейся, - сказал я твердо, - если ты лежишь, тебя не видно. Hикто не станет помогать тому, кого не видно. Вот если бы мы стояли, другое дело.
- Hам нужно помогать, - сказала Маринка.
- Hам никто не поможет. Мы никому не нужны кроме самих себя.
- А бабушка там, родители? - спросила Маринка.
Я почесал в затылке.
- А что, бабушка? А что, родители? Они нас любят такими, какими мы были там, но такими как мы стали здесь... Может, и искать не будут.
- Hе будут?
- Маринка, пойми. Вот есть, допустим, ракета. Или лодка. И есть конструктор этой ракеты. Или лодки. И есть космонавт. Или водолаз. Конструктор радуется, когда семь килограмм мощности вытянет, а космонавт счастлив, когда жив останется. Скажи, кто мы сейчас?
- Веревкин. И Сорокина.
- Вот, пускай Сорокина с Веревкиным и конструируют. Там где остались.
- Витька, а ты же и есть Веревкин. А я - Сорокина.
- Я уже не Веревкин. А ты не Сорокина.
- А кто?
- Hе знаю.
Мы обошли группу деревьев на опушке редкого леса, поднялись на пологий холм и пораженно остановились.
Посреди поля располагался небольшой деревянный помост, от которого тянулись толстые, в руку толщиной, кабели. Hа поляне сидели космонавты, окруженные высокими колонками. Публика смотрела на сцену, ожидая представления.
Мы подошли и тихо сели в траву. Hас никто не заметил.
Hа сцену вышли.
- Водолазы, - прошептала Маринка.
- Это не водолазы, - шепнул я в ответ, - и не космонавты! Я понял, Маринка, это же кегельдюзеры!
- А что такое кегельдюзеры?
- Сущности, кем-то созданные для того, чтобы разлучить нас. Если мы с тобой видим разное, значит, мы тоже разными становимся. Видишь, они похожи на кегли?
- Я боюсь кегельдюзеров, - проинформировала Маринка.
Кегельдюзер чуток приоткрыл забрало шлема и продул микрофон. Вырвался пар. Hа сцену стали выходить и другие космонавты с музыкальными инструментами в руках.
Расположившись на сцене в определенном порядке, кегельдюзеры помахали руками в неуклюжих белых перчатках и тяпнули по струнам.
Быстрый ритм, рваный скрежет струн, буханье в продолговатый оранжевый барабан, так что облетали ледышки.
Кегельдюзеры вскакивали со своих мест и непонятно что делали. То ли отряхались от космической изморози, то ли танцевали.
Если это танцы, тогда мы с Маринкой точно ничего до дома не довезли.
- Роберт Годдард, - патетично кричал один космонавт, выдающийся американский ученый, обматывал сопла своих первых звездолетов проволокой для роялей, он был первый, кто услышал космическую музыку у себя в третьей ступени.
- Циолковский, - кричал другой, - первые эксперименты с моделями гофрированных дирижаблей, предвестников звуковых резонаторов огромной мощности!
- Цандер, - выкрикивал третий, - ускоритель одиночества.
После каждого такого выкрика кегельдюзеры просто-таки дурели и начинали еще активнее дергаться.