-- Не хотите ли поехать со мной, профессор?

-- Поехать... туда?

-- Да. Посмотреть на волчок. Прошу вас. Поедем! Чимней устало опустил голову и решительно сделал отрицательный жест.

-- Но, профессор, в таком случае я должен спросить у вас, отдаете ли вы себе отчет...

-- Не поеду, Мартин, -- спокойно, но твердо ответил он. -- Нет. Если твой волчок земного происхождения, проблемы не существует. Пройдет несколько недель или месяцев, и все станет известно. Некоторые вещи не могут слишком долго оставаться в секрете. Но, -- добавил он довольно мрачно, -- если этот предмет ты называешь... если волчок действительно прибыл из другого мира если они случайно оказались здесь и хотят улететь обратно, не обнаруживая себя... Ох, значит, у них есть для этого серьезное основание. Очень серьезное, самое серьезное, какое только может быть. Наверное, они понимают, что еще слишком рано, что люди еще не готовы к ... -- Профессор умолк и, подавив вздох, продолжал: -- Боже мой, люди изматывали себя многие века, а последние десятилетия мы трудились на износ, но все еще не готовы! Я не могу поехать, понимаешь? Не могу взять на себя ответственность разговаривать с ними от имени всего человечества!

-- Да и я тоже, но тем не менее...

-- Ты не ученый, -- взволнованно воскликнул он, --ясно тебе? Ты имеешь право идти туда, смотреть, выяснять... Я же, -- продолжал он, понижая голос, -- могу только ожидать откровения. Или это не судьба наша -- ожидать откровения?

Подумав, я согласился с ним. Однако спросил:

-- А если они попытаются что-то сообщить мне?

-- Они не сделают этого, -- убежденно сказал Чимней. Он провел меня в свой кабинет и дал очки.

Я ушел.

Я добрался до туннеля поздно ночью. Забастовка продолжалась. Повторяя знакомый путь по шпалам, я чувствовал, что сейчас все завершится, все будет кончено. Но как? Я не мог ответить на этот вопрос и даже не задавал его себе. Во мне все дрожало от волнения и почему-то казалось, что с каждым шагом я отдаляюсь от повседневной реальности, чтобы войти в какую-то неведомую сферу, еще более темную, чем этот туннель.

Я опять увидел волчок. Он находился на том же месте -- над самой землей, медленно вращаясь вокруг своей оси. Минут десять, наверное, я стоял недвижно, разглядывая его и слыша только стук своего сердца. Потом я достал электрический фонарик и, включив его, направил на волчок. Выключил, включил, опять выключил. Сосчитал до двадцати, снова повторил свои сигналы: сигнал, пауза, сигнал, затем два сигнала подряд. Я не знал, может ли кто-нибудь понять меня, но таким образом я пытался передать ту простую мысль, что один плюс один равняется двум. Возможно, существует немало других способов общения при помощи символов, но, полагал я, одна вспышка света плюс еще одна вспышка должны составить две вспышки, всюду, во всех уголках Вселенной.

Я продолжал посылать сигналы и так пристально смотрел на волчок, что в конце концов его очертания стали расплываться. Я подошел ближе и посылал свои короткие световые сигналы еще по меньшей мере четверть часа. И как раз в тот момент, когда я уже решил, что все мои старания абсолютно бесполезны, волчок вдруг сдвинулся с места.

Я вздрогнул. Волчок поднялся в воздухе примерно на уровень моих глаз. На какое-то мгновение он показался мне ЖИВЫМ существом -- неведомым и непознаваемым. От этой мысли я содрогнулся, но все же взял себя в руки и сказал:

-- О'кей, попытаемся сосчи... -- и умолк, потому что резкая боль пронзила мой мозг. На мгновение мне показалось, будто в голову вонзилась пуля или, вернее, стрела. Отступив назад, я зашатался, и тут же почувствовал новый удар, а спустя минуту, когда голова моя была готова вот-вот лопнуть, ощутил сразу два одинаковых острых удара. Несмотря на боль и испуг, я невольно обрадовался: один плюс один -- два. Сумма! Они ответили мне! Они повторили то, что просигналил им я... Они поняли меня! Они ответили мне, передав свою мысль прямо в мой мозг. Значит, они знали мою анатомию... Значит -- это вполне возможно, они были устроены так же, как я...

Все эти мысли мгновенно пронеслись в моей голове. Я хотел было заговорить, но не смог... Слова немели на моих дрожащих губах. Я что-то пролепетал, мне хотелось кричать. У меня даже не возник вопрос: "Что же теперь делать?" Может, надо бежать наверх и сообщить миру о своей находке? Не держать же при себе такое открытие?

Я включал и выключал фонарь, и волчок отзывался, отвечая мне теперь не столь болезненными ударами. Один, два, три... два плюс два -- четыре... До каких же пор мы будем продолжать считать?

Я задал себе вопрос и сразу почувствовал нечто странное. Как будто какое-то бесцветное и бесформенное изображение проникло в мой мозг. Я почему-то подумал о времени, и слово это само сорвалось у меня с языка:

-- Время... время...

Я вздрогнул, глядя на волчок. Там, внутри этого пульсирующего предмета, находился кто-то, пытавшийся связаться со мной. Он передавал мне на универсальном языке мысли какое-то послание. Вот сейчас он говорил: "Время"... А потом в последовательности, которую я не смог бы пересказать, мое сознание заполнили какие-то другие туманные образы. Но я не в силах был уловить ни один из них. Я весь обливался потом и дрожал, как в лихорадке, от невероятного возбуждения. Ко мне обращались с чем-то, а я не понимал! Мне что-то объясняли, а я ничего не разбирал! Я отступил на несколько шагов. Придется опять мчаться к Чимнею, рассказать ему все, заставить приехать сюда. Я должен это сделать.

И тут я почувствовал, что мое сознание вдруг полностью прояснилось. Я остановился. Волчок перестал разговаривать со мной. Почему?

-- Почему? -- прошептал я. и с волнением ждал ответа. Но ответа не было. Слабо поблескивая, волчок медленно вращался перед моими глазами. Я повторил свой вопрос:

-- Почему?

И в ту же секунду в моем мозгу возникла поразительная картина Вселенной. Миллионы звезд сверкали в чернейшем беспредельном пространстве, и я перемещался в нем среди мириадов пылинок, сотканных из света и золота. и вдруг я как бы увидел старинный глобус -- это был он, я узнал его -- наша Земля! И увидел, как от нее что-то отлетает, прикасается ко мне и исчезает в. межпланетной бездне.