-- Мартин, -- строго сказал Чимней, -- речь идет о твоей жизни, понимаешь? Это тот самый предмет, который можно увидеть только с помощью моих очков?

-- Да, он.

Профессор положил счетчик, подошел к телефону, и я услышал, как он сухо произнес:

-- Говорит Чимней. Приготовьте комнату номер одиннадцать. Да, срочно. Приду сейчас же. Облучение гамма-лучами. Приготовьтесь. Пойдем, Мартин, в душ. Это специальный обеззараживающий душ, который снимает радиацию. Тебе нужно очиститься от гамма-лучей, иначе грозит беда. Когда ты... поднес руку к этому предмету?

-- Примерно три часа назад, -- ответил я, следуя за ним в коридор.

-- Где ты был все это время?

-- В машине. Я сразу же поехал к вам. Не знаю, почему.

-- Правильно сделал.

Лифт, в котором мы ехали, остановился. Нас встретило несколько человек в странных халатах и пластиковых масках, рядом стояли носилки на колесах. Чимней приказал:

-- Ложись, Мартин. и пусть они сделают все, что необходимо.

-- О'кей, профессор, -- ответил я и закрыл глаза.

Под сильным душем меня держали часа два. Струи мутной желтоватой жидкости с очень резким запахом обрушивались на меня со всех сторон то прохладные, легкие, то обжигающие -- упругие. Чимней, переговариваясь со своими коллегами, наблюдал за мной в смотровое окошко. Я даже не пытался расслышать, что они говорят. Наверное, сочувствовали, видели во мне осужденного на смерть. Всего лишь жест, простой жест -- протянул руку к волчку -- и теперь моя кровь заражена, в ней образовался какой-то яд. Очень может быть. И все же я не ощущал страха. Я не думал, что из-за того, что произошло в туннеле, из-за этого волчка, который сдвинулся с места... Тут мои мысли стали путаться. Я знал только одно -- в туннеле оказалось нечто невероятно важное, что бы это ни было, и мне необходимо вернуться туда. Все остальное не имело для меня сейчас никакого значения.

Глава 4.

Наконец, душ отключили, и меня перевели в небольшую комнату, где поток горячего воздуха в одно мгновение осушил меня. Потом вошел Чимней с другими врачами, они взяли у меня кровь для анализа и, что-то взволнованно обсуждая, окружили меня всевозможными гудящими и жужжащими приборами.

Вся эта история длилась еще часа два, после чего я был совершенно без сил. Наконец, Чимней поднес ко мне небольшой счетчик Гейгера, и я заметил, что присутствующие замерли в ожидании.

Счетчик молчал. Все облегченно вздохнули: не слышно было никакого, ни малейшего тиканья.

-- Все в порядке, Мартин. Все в порядке. Однако, что бы ни заставляло тебя снова набрать эти... -- тут Чимней помрачнел, -- эти проклятые лучи, в которых мы еще толком не разбираемся, не делай так больше.

-- Нет, не обещаю вам этого, профессор, -- ответил я.

-- Не обещаешь? -- переспросил Чимней, недовольно глядя на меня -- Это настолько важно, что стоит рисковать жизнью?

-- Да.

Он вздохнул, прошел к большому окну, я последовал за ним. Врачи вышли, и мы с профессором остались одни. В комнате стоял приглушенный гул, какие-то приборы издавали тихие неопределенные звуки, словом, ощущалось дыхание крупной лаборатории. Мы молчали. Чимней, казалось, обдумывал мои слова. Наконец он спросил:

-- Что это было, Мартин? Можешь сказать мне?

-- Могу, конечно. Я знаю, что вы сочтете меня сумасшедшим. В туннеле метро, в Нью-Осмонде, находится одна странная вещь, профессор. Похожа на детский волчок... но это сложная машина. Простым глазом ее не увидеть. Она пытается выбраться оттуда. Как она там оказалась, не знаю. Слетела с неба, наверное. -- Глядя профессору прямо в глаза, я добавил: -- Это то, что мы называем "летающей тарелкой".

Он выдержал мой взгляд. и остался совершенно невозмутимым. Только мне показалось, глаза его стали строже. Я продолжал:

-- Когда я протянул руку, чтобы взять этот волчок, он отодвинулся, профессор. Думаю, он сделал это, чтобы не облучить меня...

-- Мартин!.. -- начал профессор. Не знаю, почему, но я прервал его, взяв за руку.

-- Машина не может думать, профессор, -- сказал а. -- Даже если это радиоуправляемая машина, она все равно не могла бы поступить так, как поступила. В этом волчке кто-то есть. Кто-то, способный мыслить... Не знаю, как они выглядят, эти существа, черт возьми, меня это и не интересует. Может, они похожи на нас, только ростом всего в один сантиметр или того меньше. А может, чудища, как в научно-фантастических фильмах... Какое это имеет значение? Важно, профессор, что они мыслят... живут...

-- Ты отдаешь себе отчет в том, что говоришь, Мартин? -- резко прервал меня Чимней.

Я отошел от него. Посмотрел в окно. Погода стояла пасмурная. Вечерние тени уже начали укрывать большой город, словно принимая его в свои угрюмые объятия. Вдали виднелся сияющий огнями Эмпайр Стейт Билдинг[2].

-- Да, я прекрасно отдаю себе в этом отчет. А говорю я, что в туннеле метро находится какой-то ПРЕДМЕТ. Хотите знать все без утайки? Я думаю, что этот предмет прибыл из другого мира. Это космический корабль, профессор.

Он не ответил, продолжая внимательно смотреть на меня.

-- Я хочу вступить в контакт с этим волчком, --решительно сказал я. Меня охватило необыкновенное волнение, какого я не испытывал еще никогда в жизни. -- Должен ведь быть какой-то способ контакта, не так ли, профессор?

-- Мартин, Мартин!

-- Мне доводилось видеть куда более странные вещи, можете мне поверить. Удивить меня очень трудно, профессор и меня не интересует философская сторона этого феномена... Но можно же найти какой-то язык, не так ли? Я знаю, что Калифорнийский университет посылал в космос сигналы, которые могли быть поняты... разумными существами, где бы они ни находились Разве не так?

-- Да, такие сигналы были посланы. Но остались без ответа.

-- Так может быть ответ находится у нас в Нью-Осмонде, на рельсах?

-- Универсальный язык? -- размышлял Чимней. --Может, такой язык и существует. Конечно, должен быть... Какой? Думаю, тут не обойтись без геометрии и алгебры. Если это разумные существа, а это несомненно, то им тоже должны быть знакомы какие-то понятия, единые для всей Вселенной... Ну да, для всех живых разумных существ. Это может быть понятие пространства. А также времени. Если этот предмет радиоактивен, Мартин, -- тихо продолжил он, -- и отстранился от тебя, то наверное сделал это, чтобы не убить тебя... Что это? Разве это не чувство жалости? -- Профессор сжал пальцами виски. -- Боже мой, ты ведь не шутишь, не так ли? Не разыгрываешь меня, я надеюсь, Мартин, мне ведь не снится это, нет. Нет, -- твердо сказал он самому себе.