Дорогой мой, вот мой подробный адрес: 35 пехотный запасный полк, 3 рота, 1 взвод, 2 отделение, рядовому мне. Выступаю, вероятно, в середине июля, очень жду корректур. Питаюсь от алтаря и курю месаксуди,- варварски апокопированное "не судите, да не судимы будете". Что до вина, - claudite iam rivos, pueri! Sat prata biberunt. Да и какого еще вина тому, для кого последним человеческим лицом, осанна! было ее лицо. Столько de solli-citudine cordis.

Ежели русский ворон будет выходить - прогляди, родимый, мою дрянь и сделай какие хочешь поправки,- благо основной текст никак уже не de musa.

А впротчем, пребываю неизменно к Вам благосклонным

Шилейко

16 июня 17. {52}

Михаил Леонидович, милый!

Выступаем совсем на днях, вот мой опять измененный адрес: 35 пехотн. запасный полк, 4 рота, 2-й взвод, рядовому мне. Пришли, дружочек. Бога для, корректуру немедля, и то уж боюсь оне {53} меня здесь не застанут. Посылай заказным. Человек-то, надеюсь, от вас уехал? Небом заклинаю - гони его скорей вон. Написал бы ему, и тебе бы, милый, написал, да нехорошо мне немного. Крепко тебя целую. Постоянно твой

Шилейко.

26.VI.17 {54}

5.VII.17

Дружочек!

Perlege, non est ista mycenea littera scripta manti, {55} письмо идет из Пскова, завезенное туда моей женой. Ей же принадлежит авторство прилагаемых эффигий {56}. Если доволен - прими. Полк разбрелся, своевольно и вместо марша, на полевые работы, придется просидеть еще месяца два. Пиши или на старый адрес (3 рота Б, 1-й взвод), или (лучше): Феодосия, P R.{57}

Твой Шилейко.

2.VII.1917.

Дорогой друг Владимир Казимирович,

получил от тебя три послания: два открытых письма от 16 июня и 26 июня (сие получено 24.VII) и запечатленнейший пакет с весточкой от 5 июля, стихами и двумя лицами, получением коих был много обрадован, тронут и взволнован. Спасибо большое тебе, друже, и Софии Александровне, чья "искусная кисть прельстила" мои "зверски очи".

Не зная еще, что тебе можно писать до востребования, послал тебе корректуру Columbarum по войсковому адресу простой бандеролью, т. к. заказной не приняли. Верно, она пропала. Теперь шлю еще одну, до востребования, заказной бандеролью. Белая Стая отпечатана, остается обложка и брошюровка. Книжку получишь от Человека, с надписанием, из Слепнева, ибо Человек там с конца июня.

Неназываемый журнал еще не вышел. Корректуру твоих стихов в нем я читал, и прочь пошел, и так оставил, ибо менять в них нечего.

Я получил от Анны Андреевны два стихотворения Гума, присланные из Лондона, которые и переписываю для тебя.

Как твое здоровье? Боюсь, что твое обыкновение прати противу рожна вредит тебе. Но вспомни при случае мои речи и судилище у печки под председательством Человека.

Живу я с начала июля в Петербурге, с братом, и тружусь довольно много. Присылай мне время от времени таблетки, они содействуют моему душевному спокойствию.

Твой М. Лозинский. {58}

Однако посылка Лозинского уже не застала Шилейко в армии и, почти наверное, в Феодосии: 1 августа он, по указанным в анкете сведениям, из полка "по болезни уволен вовсе" {59}, а 8 августа датирована посланная ему уже по петербургскому адресу открытка Н.А. Невского {60}. Ко времени корниловского мятежа, между 25 августа и 2 сентября, относятся воспоминания Л. В. Шапориной: "По приезде мы как-то зашли в Привал комедиантов к Борису Пронину. Восторженно радостная встреча, Борис был всегда восторженно настроен; по винтовой лестнице поднялись в маленькую уютную комнату, где уже находились Шилейко и Виктор Шкловский. Шкловский был в военной форме, помнится, в солдатской куртке, с георгиевским крестом на груди. Он ходил взад и вперед по комнате, скрестив по-наполеоновски руки. Шилейко его поддразнивал. Говорили о ген. Корнилове, тогда началось его наступление на Петроград. - "Мы выйдем его встречать с цветами", говорил Шилейко. - "Вы, конечно", обращаясь ко мне, отвечал Шкловский, - "как все женщины, готовы целовать копыта у коня победителя". Маленький Шкловский хорохорился. Он рассказывал, что крест получил от Корнилова, но будет бороться против него до последней капли крови. - "За здоровье его Величества", - поднял бокал Шилейко и чокнулся со мной.

Вл. Шилейко был очень талантливый поэт и египтолог, рано погибший от туберкулеза. Очень красивое лицо, напоминавшее изображения Христа, красивые руки с длинными пальцами" {61}.

В конце сентября - начале октября Шилейко намеревался продолжить занятия с детьми П. С. Шереметева {62}.

7 октября он получил "Белую стаю" с дарственной надписью (в скобках показано положение печатного текста):

Владимиру Казимировичу

Шилейко

в память многих бесед

[Белая стая]

с любовью

Анна Ахматова

...И жар по вечерам, и утром вялость,

И губ растрескавшихся вкус кровавый...

Так вот она, последняя усталость.

Так вот оно, преддверье Царства Славы!

7 октября 1917

Петербург {63}

Следует упомянуть об относящейся к этому или следующему году дарственной надписи В. В. Розанова на выпуске первом "Апокалипсиса нашего времени": "Удивительному Шилейке с памятью музыки из Ишуа - В. Розанов" {64}.

Следующему письму предшествовали важные события: в апреле 1918 года В. К. Шилейко был зачислен в штат научных сотрудников Эрмитажа и вскоре начал принимать участие в заседаниях Коллегии по делам музеев и охране памятников искусства и старины (именно эта коллегия упомянута в письме); подробнее об этом говорилось выше. К сожалению, наиболее содержательную часть письма мы не в состоянии прокомментировать: нам не удалось получить сведений ни о той литературной работе, о которой идет речь в начале письма, ни о "перемене в судьбе" М. Л. Лозинского (несомненно, что Шилейко в письме отождествляет себя с "другом Иова"). Из письма явствует, что Шилейко в это время был материально обеспечен и - по-видимому, для лечения - собирался на лето ехать в Крым.

Во имя бога милостивого, милосердого! {65}

Многоуважаемый и дорогой

Михаил Леонидович!

Посылаю Вам еще одну "ноту", на этот раз доподлинно последнюю; она, как Вы увидите, еще не окончена, но окончание не превысит одной страницы, да в крайнем случае я и сам с ним как-нибудь справлюсь. Я думаю, что совершенно не стоит писать отдельный перевод: достаточно было бы обозначить его тут же над строками, сокращая слова; - я пойму. Мне все кажется, что я страшно Вам досаждаю несвоевременностью этих приставаний.