- Господин полковник, через неделю истекает последний мирный день, отпущенный нашей стране, если последние годы можно назвать годами мира. Ежемесячные убийства, аресты, конфискации и грабежи под видом конфискаций, растущая волна беззакония и отчаяния. Подумайте, полковник, в Асаиссе, стране вирилеи, люди стали курить и выращивать наркотики, хотя бы и в горах! Автоматные очереди в храмовых двориках, бессилие сильных и жестокость слабых. Дым в небесах и бои на улицах, птицы-пересмешники научились подражать автоматам...
- Да-да, - сказал, усмехаясь, полковник.
Президент вдруг покраснел.
- Сегодня, - сказал он, - вы террорист. Через неделю вы станете официально признанным главой государства. Древняя поговорка гласит, что двум государям тесно в одном государстве, как двум ножнам в одном клинке. Я долго думал о том, как избежать того кровопролития, которое нас ожидает в будущем, и я понял, что кто-то из нас должен уйти.
Полковник опять усмехнулся.
- Я долго думал о том, кто должен уйти, - сказал Президент, - и пришел к выводу, что ваша смерть не решит проблем страны. На ваше место станет другой, и все будет еще хуже. Поэтому я пришел к выводу, что уйти должен я.
Майор Ишеддар зашевелился в кресле.
- Я позвал вас сюда, - продолжал Президент довольно спокойно, хотя руки его дрожали, - чтобы сообщить об этом решении. Я признаю, что результаты прошлогодних выборов были подтасованы. Это моя вина, и мой народ давно наказан за мою вину многими годами гражданской войны. Мне ничего не остается, как просить прощения у моего народа за все, что было совершено за прошедший год, и за все, что было совершено мною для того, чтобы народ отвернулся от меня на выборах. Я ухожу в отставку и передаю вам пост законно избранного Президента, Я не прошу ни о чем для себя, но я прошу, чтобы к людям, мне преданным, была проявлена вся возможная мягкость.
Майор Ишеддар шевельнулся еще раз и убрал пистолет в кобуру.
Президент встал, и я заметил, что это уже довольно старый сутулый человек с медленной походкой. Полковник стоял неподвижно: он явно не был уверен, что это не злая шутка и что его сейчас не застрелят.
За его спиной на вышитом гобелене царь Дасак V принимал от коленопреклоненного полководца Идассы клятву верности.
Президент подошел к полковнику, вынул какую-то бумагу, - вероятно, прошение об отставке - и медленно опустился на колени. Один из гвардейцев поспешно подоткнул ему под колени подушечку. Господин Президент на коленях отдал полковнику прошение об отставке и положил свои руки под его руки.
Порыв ветра качнул люстру, и царь Дасак V подмигнул мне с гобелена. Полковник помог Президенту встать.
Через два часа во дворе замка началась пресс-конференция. Журналистов было еще совсем немного, но машины их ползли и ползли по горной дороге, как пауки по ниточке. У телекамер на стенах замка разбегались глаза: Мы пошли вниз, и я оказался рядом с полковником.
- Простите за скунса, мистер Денисон, - сказал он.
- Ничего.
- Я приказал вас убить, когда понял, что вы не хотите оставаться с нами.
Я только вздохнул.
- Я обязан как-то за это извиниться... - начал полковник. В эти мгновение мы вышли из здания, и нам в лицо замелькали фотовспышки.
- Денисон, - закричал изумленно один из репортеров, - смотрите, он жив!
Я даже попятился от журналистов.
- Господин Денисон, - сказал рядом полковник, - находится здесь как официальный представитель "Анреко". Я должен сказать, что в течение последних недель он в качестве моего личного друга приложил максимальные усилия, чтобы доказать руководству "Анреко", что мы не просто отпетые бандиты, а законное правительство, с которым можно и нужно иметь дело, и я должен сказать, что без миротворческих усилий господина Денисона сегодняшнее примирение не состоялось бы.
В эту самую секунду во двор въехали две машины одна за другой, и из одной высадился Серрини, из другой - наш исполнительный директор Филипп Деннер. Деннер вытаращил глаза, услышав слова полковника. Репортеры бросились к ним.
- Ваши комментарии! - закричал один репортер.
- Как согласовать слова полковника с приказом об увольнении Денисона? - закричал другой.
Деннер только хлопал ресницами.
- Ни о каком увольнении, - сказал Серрини, - не было и речи. Это просто временная мера, связанная с трудностью переговоров. Господин Денисон с начала и до конца действовал с полного одобрения "Анреко". - И он подмигнул мне, а впрочем, может быть, просто зажмурился от фотовспышки.
Через четыре часа Антонио Серрини, майор Ишеддар и я сидели в одной из гостиных замка, примыкавших к центральной зале. Пресс-конференция уже заканчивалась.
- А вы знали, что будет? - - спросил я Ишеддара.
- Да, - сказал майор и опрокинул в себя плоскую кружечку.
Я не мог удержаться:
- Вы перехитрили сами себя, майор, - сказал я. - Ван Роширен - не агент компании. Я оказался у полковника не по ее поручению. Компания не устраивала покушения на Президента. Вы слишком много меня били и слишком много верили во всемогущество компании. На самом деле она еще меньше, чем Президент, понимала, что происходит.
Чем больше я говорил, тем больше убеждал себя, что в этом-то все дело. Майор молча глядел на меня.
- Дурак, - сказал майор. - Пока речь шла о тебе, ты из кожи вон лез, чтобы убедить меня, что все, что ты делал, ты делал не по расчету, А как только речь заходит о другом человеке, ты и верить не хочешь, что это так! Или ты думаешь, будто потомок наших царей будет принимать решения, помня о торговцах из небесной дырки?
Дверь распахнулась, и на пороге появился ван Роширен. Он сиял.
- А телеграмму вы, стало быть, перехватили? - спросил я майора.
Я прикусил язык, но было уже поздно. Я вздохнул и сказал:
- Ван Роширену. Один ваш охранник послал ему телеграмму: "Вас вызывают в замок на Бродячем Перевале. Это ловушка. Умоляю, не приезжайте. Человек с ограниченным словарным запасом".
Майор повернул свою красивую голову и стал глядеть на ван Роширена. Проповедник заморгал озадаченно.
- Я получил телеграмму, - сказал он, - и сразу понял, что она от Денисона. Но там было сказано не совсем так. Там было сказано: "Это не ловушка. Умоляю - приезжайте".