- Да, - сказала Алена, - у них, выходит, был не брак, а сноубол.
- Неудивительно, что они ссорились...
- Видишь, - сказал Горский, - какая хорошая методика. Кто там остался: Владимир?
- Ой, не знаю. Что-то такое агрессивное... может быть, амфетамины, хотя для них он слишком сдержан. Думаю, какие-нибудь смеси... немножко одного, немножко другого... водка с кокаином... нет, не берусь сказать.
- А Леня?
- Думаю, этот вообще ни с какими наркотиками не ассоциируется... разве что с табаком.
- Безмазовый мужик, одним словом, - засмеялась Алена, с ладошки засыпая смесь в гильзу.
- Или нет... помнишь, Горский, ты рассказывал про smart drugs - вот оно и есть! Профессор, одно слово.
- А Альперович?
- Андрей... не знаю. Наверное, грибы. Потому что по нему видно, что он самый продвинутый.
- Тогда пусть кислота будет, - предложила Алена.
- Нет, не до такой степени все-таки... грибы - в самый раз. К тому же сегодня кислота как-то мрачно звучит. Кстати, Горский, ты уверен насчет того, что от ЛСД никто не умирал?
- Абсолютно. Я вот хотел тебе у Хофманна показать в My Problem Child.
- А чего он пишет-то?
- Насколько я помню, пишет, что был только один смертельный случай - у слона, когда ему вкатили 0,3 грамма.
- А зачем понадобилось давать слону кислоту? - спросила Алена, закручивая кончик косяка.
- Просто после того, как Альберт Хофманн в 1948 году синтезировал ЛСД и обнаружил его психоактивные свойства, в течение лет пятнадцати в лабораториях "Сандоз" его серьезно изучали... давали добровольцам, на животных тоже пробовали, дозы варьировали. Возлагали большие надежды - в психиатрии и так далее. В шестидесятые уже много народу над этим работало. Вот Джон Лилли, - Горский кивнул в сторону книжной полки, - укладывался в изотермическую ванну и закидывался. Говорил, что так убираются случайные шумы, и ЛСД действительно становится эффективным инструментом для путешествия, так сказать, вглубь себя. Ну, а потом кислота попала на улицы, ее стали принимать все подряд - и власти быстро прикрыли все эти исследования. Хотя мне как-то показывали советскую упаковку от таблеток с надписью "Диэтиламид лизергиновой кислоты 25".
- Неужто в аптеках продавали? - спросила Алена.
- Нет, разумеется. Использовали для секретных экспериментов.
- Я тут вспомнил, - вдруг сказал Антон, - где-то за полчаса до того, как все случилось, я стоял на галерее вверху и как раз менял кассету. И я услышал, как Женя с кем-то говорила... то есть я не помню, что сказала она, но ее собеседник ответил: "Ты же знаешь, что я люблю тебя". А потом я вставил Shamen и дальше не слушал.
- А с кем она говорила?
- Не знаю, я как-то не вслушивался, не опознал голос. Я же тогда не знал, чем все кончится, - пожал плечами Антон.
- Взорвешь? - спросила Алена, протягивая ему косяк.
Антон чиркнул зажигалкой и затянулся.
- Хорошая трава, - сказал он, передавая косяк Горскому. - А как ты думаешь, кто ее убил?
- Элементарно, Ватсон, - ответил Горский поворачиваясь в профиль и выдыхая дым на манер Холмса.
Все засмеялись. Так, под нервный смех, они и добили косяк до конца.
- Из тебя клевый Холмс получится, - сказала Алена.
- Уж скорее - Ниро Вульф, - ответил Горский, - хотя я для него худощав. Но такой же домосед.
- Я буду твоим Арчи Гудвиным, - засмеялся Антон, - а вместо орхидей тебе надо разводить ганджу.
- Скорее уж кактусы, - заметила Алена, - или цветы какие-нибудь... галлюциногенные.
- Если говорить о цветах, - сказал Горский, - то меня больше всего заинтересовали слова про последний лепесток.
(C)&
Лепесток первый
- Как ужасно не хочется идти завтра в школу, - сказала Женя.
Они с Лерой Цветковой, поджав ноги, сидели на диване и рассматривали зарубежный журнал мод, принесенный леркиной мамой с работы и утащенный Леркой для визита к подруге. По всем программам телевизора передавали репортаж с XXV съезда КПСС.
- Смотри, - ткнула пальцем в страницу Лерка, - видишь, какую вышивку теперь делают на джинсах... и туфли, посмотри, какие туфли!
Женя мрачно кивала и гнула свое:
- Завтра контрольная по алгебре, а я ничего не знаю...
- Ну, спишешь у меня, - предложила Лера.
- Цветкова! Как я у тебя спишу, когда мы рядом сидим? У нас опять будут разные варианты.
- А я пересяду за тобой.
- Как же! Так Нордман тебя и пустит!
- Пускай он сядет к тебе, а я сяду к Белову.
- Вот уж, - скривилась Женя, - не буду я сидеть с Нордманом. Он мне на прошлой контрольной попытался волосы к стулу привязать. И с Беловым он дружит, а Белов - шпана. Мне Машка говорила, что он ей хвастался, что в первом классе первое сентября прогулял. И вообще Нордман в тебя влюблен, даже на сумке сделал надпись "ЛЕРА".
- Все ты врешь, - сказала Лерка, но без особой уверенности.
- Нет, Цветик, не вру, - Женька немного оживилась, - сама видела.
- Перестань называть меня Цветиком, - огрызнулась Лерка, вставая, меня так в детском саду дразнили.
- А чего? - сказала Женька. - Хорошее прозвище, чем тебе не нравится? Меня вот Коровой звали.
- А, ладно, - Лера щелкнула переключателем, - давай посмотрим по второй, может, хоть там чего-нибудь другое?
Но по второй тоже был Брежнев и всеобщее голосование поднятием партбилета.
- Звук хотя бы выключи, - сказала Женя, - надоело: всегда одно и то же.
Лерка повернула выключатель и задумчиво прошлась по комнате. Остановившись около "Аккорда", она выудила из стопки пластинок заезженную еще в прошлом году "По волне моей памяти" и торжественно водрузила ее на проигрыватель. Прицелившись, она опустила иголку прямо на третью песню.
- Во, эта самая классная!
На французской стороне
На чужой планете
Предстоит учиться мне
В университете,
пропел певец, и Лерка, став между диваном и телевизором, начала крутить попой, подпевая:
- До чего тоскую я - не сказать словами...
- А чего тоскует? - раздраженно сказала Женька, - между прочим, в Сорбонну едет учиться. Нам, Лерка, туда вовек не попасть.
- Ну, может, когда станем старые... на какой-нибудь конгресс в защиту мира... лет через двадцать.
- Ага! Только нас там и ждут, на конгрессе! - огрызнулась Женька.
- А что, - ответила Лера, - вот Брежнев же все время ездит... даже в Штатах пару лет назад был. Помнишь, тогда еще американское кино по телеку показывали?