----------------

(1) Buhl A. Die virtuelle Gesellschaft. Okonomie, Politik und Kultur im Zeichen des Cyberspace. Opladen, 1997; Becker В., Paetau M. (Hrsg.). Virtualisierung des Sozialen. Die Informationsgesellschaft zwischen Fragmentierung und Globalisierung. Frankfurt a. M., 1997; Kroker A., Weinstein M. Data trash. The theory of the virtual class. Montreal, 1994.

[82]

ИДЕОЛОГИЯ ВИРТУАЛИЗАЦИИ: ВИРТУАЛЬНЫЙ АНАРХИЗМ И ВИРТУАЛЬНЫЕ ИМПЕРИИ

Как и другие концепции общественных изменений, концепция виртуализации безусловно содержит идеологические импликации и легко поддается политической трактовке. Среди теорий модернизации и глобализации существуют отчетливо "правые" и "левые" в политическом отношении концепции. Для "правого" взгляда на модернизацию и глобализацию характерно отождествление этих процессов с развитием свободы, равенства, братства. Основное содержание модернизации и глобализации видится в либерализации и демократизации. Для "левого" взгляда характерно определение модернизации и глобализации как процессов развития новых форм эксплуатации, неравенства, подавления свободы, колонизации (с указанием на характер и эпицентр колонизации: вестернизация, американизация и т.п.). Следует ожидать, что та же логика политической оценки общественных изменений и политического использования социологических теорий будет применена и к понятию виртуализации.

В начальной своей фазе виртуализация приводит к возникновению виртуальных оппонентов реальных инстанций власти. Уход циников - аутсайдеров институционально организованного общества из-под сервиса-надзора социальных институтов вызывает конфликты, являющиеся симптомами ослабления институционально поддерживаемого социального порядка. Так например, неподконтрольность коммуникаций, осуществляемых в сети Internet, служит причиной постоянных инцидентов, будь то недовольство католических иерархов фактом основания неким французским епископом в одной из конференций Internet виртуальной епархии(1); будь то распространение через Internet неким завсегдатаем киберкафе в обход французской цензуры книги, выставляющей в неблагоприятном свете покойного президента Миттерана(2); будь то скандалы в США вокруг проникновения компьютерных "взломщиков" (хакеров) в государственные секретные базы данных или в управляющие системы телефонных компаний(3). С точки зрения поборников свободы коммуникаций в сети Internet, виртуализация общества вполне может рассматриваться как осуществление на новой технологической основе идеалов свободы, равенства, братства.

Но новые свободы, возникающие по мере виртуализации социальных институтов, сопровождаются возникновением новых нера

---------------

(1) The virtual bishop // The New Yorker. 1996. Mar. 18.

(2) Ibid.

(3) Hackwork //The New Yorker. 1996. Jan. 29.

[83]

венств, вызываемых к жизни перераспределением благ между участниками и аутсайдерами создания и конкуренции образов - торговых марок, корпоративного стиля, политических имиджей, научных сенсаций и т.п. Как следствие, появляются новые формы концентрации власти. Поэтому не стоит рассматривать процессы виртуализации общества как некий светлый путь к эмансипации человека.

В перспективе усилий, предпринимаемых государственными чиновниками и руководителями крупных корпораций по развитию и использованию инфраструктуры виртуализации от имени общества, нас ожидает формирование виртуальных империй. Виртуализация общества вызывает к жизни новый тип империализма виртуальный. Виртуальная империя - принципиально новая форма политической интеграции и мобилизации экономических ресурсов. Не занимая фиксированного географического пространства, виртуальная империя призвана колонизовать виртуальное пространство. Раздвижение ее границ - это вовлечение все большего числа образов и коммуникаций (массовых и межиндивидуальных) в консолидированный процесс создания и трансляции экономически, политически, культурно притягательных и влиятельных образов. В эпоху виртуализации общества империя - это империя образов, которые более значимы для внешнего могущества, чем большая территория, большая промышленность или большая армия, и это образ империи, который более значим для внутренней консолидации, чем жесткий контроль за исполнением законов или распределением ресурсов.

Виртуальная империя - это отнюдь не утопия, она - требование наступающей эпохи консолидации виртуального капитализма, подобно тому, как империи XVI-XVII и XIX-XX вв. были востребованы в периоды консолидации торгового и индустриального капитализма.

Но это не означает, что виртуализация - это путь исключительно к новому отчуждению и новой эксплуатации. Параллельно с возникновением новых форм неравенства и концентрации власти, всегда возникают и новые формы борьбы против них.

Невозможно предотвратить использование концепции виртуализации в идеологических конструкциях. Но можно предупреждать о несводимости социологической модели общественных изменений к их политической оценке.

[84]

ПРИЛОЖЕНИЕ

РЕАЛЬНОСТЬ И ВИРТУАЛЬНОСТЬ В РОССИИ: КОМПЬЮТЕРИЗАЦИЯ ПОСЛЕ ВИРТУАЛИЗАЦИИ

На основе анализа тенденций, характерных для наиболее развитых стран мира, можно сделать вывод, что ориентация практик не на вещи, а на образы ведет к симуляции институтов (виртуальное следование ролям). Институты сами становятся образами, превращаясь в своего рода виртуальную реальность. Тот же вывод можно сделать применительно к России, хотя здесь в конце XX в. социальные процессы выглядят как прямая противоположность процессам, разворачивающимся в благополучных западных странах. Тем не менее и в России тенденции виртуализации вполне очевидны в сферах экономики, политики, науки, искусства, семьи.

Экономика России не составляет исключения из общей для индустриально развитых стран тенденции структурных изменений (табл. 1).

Таблица 1. Динамика структуры занятости в России, %

Отрасли \ Годы

1975

1985

1995

Сельское и лесное хозяйство

15.6

14.3

15.1

Промышленность и строительство

42.6

41.7

35.2

Остальные (услуги, управление и др.)

41.8

44.0

49.7

Составлено по: Российский статистический ежегодник. М., 1997.

При взгляде сквозь призму виртуализации на события в России конца XX в. обнаруживаются две разнонаправленные тенденции. С одной стороны "утяжеляется" производственно-технологическая структура экономики. При общей в 1990-х гг. тенденции падения промышленного производства во второй половине десятилетия наметились стабилизация и даже небольшой рост в черной и цветной металлургии, в нефтехимии.

Структура промышленного производства обнаруживает тенденцию "крена" в сторону добывающей промышленности (табл. 2).

С другой стороны, растет доля услуг в ВВП и доля занятых в третичном секторе экономики - сфере услуг. В 1994 г. впервые доля услуг в ВВП превысила долю товаров, а в 1998 г. равнялась 52,7%

[85]

Таблица 2. Структура промышленного производства

Промышленность \ Год

1990

1995

1996

1997

Добывающая

11,8%

15,9%

17,7%

17,9%

Обрабатывающая

88,2%

84,1%

82,3%

82,1%

Составлено по: Промышленность России: Статистический сборник. М., 1998.

против примерно 32% в 1989 г. Между 1990 и 1996 гг. доля занятых в промышленности сократилась с 42,3% до 34,2%, а доля занятых в сфере услуг возросла с 44,2% до 50,9%(1). Следует принять во внимание, что эта официальная статистика не учитывает производство и занятость в неформальном (незарегистрированном и необложенном налогами) секторе экономики, где структура еще более смещена в сторону услуг.

В финансовой сфере российской экономики тенденция виртуализации очевидна и однозначна. Удельный вес Мо, то есть по существу наличных (вещественных) денег в денежном агрегате М2 неуклонно снижается (табл. 3).

Таблица 3. Структура денежной массы