Агнесса подумала, что, заключая договор с одной из Перейра, она восстанавливает традицию, и, поставив свою подпись на гербовой бумаге, улыбнулась чуть насмешливо, но не без удовлетворения.

Глава XIV

Начался парижский период ее существования. Живя в гостинице ото дня ко дню, как бог на душу положит, Агнесса чувствовала себя словно на бивуаке. А теперь приходилось налаживать жизнь.

Две заботы не оставляли ее. Первая и самая главная, самая неотвязная это здоровье сына; другая, более животрепещущая, касалась их устройства в Париже. Рено - теперь уже сама Агнесса называла сынишку только этим именем, чтобы приучить к нему и тем самым избегать недоразумений, - Рено с радостью принял весть, что они остаются в Париже. Дай ему волю, он целыми днями катался бы в метро, так это занятие ему полюбилось, правда его не пускали туда в часы пик. Но мать отсылала его каждый день после завтрака с Ирмой в парк Монсо или в Булонский лес. если только была хорошая погода. По утрам она усаживала его за книгу и занималась с ним, как и прежде, сама - ведь в Пор-Кро не было школы; ей не хотелось сейчас посылать его в школу, где пришлось бы сидеть несколько часов, согнувшись над партой, среди чужих ребят, что, несомненно, усложнило бы процесс приобщения к Парижу. Агнесса опасалась за своего дикаренка с мыса Байю, опасалась последствий, которые может повлечь за собой столь резкая перемена в образе жизни, особенно если их пребывание в столице затянется.

Ей хотелось посоветоваться с каким-нибудь сведущим в этих вопросах человеком, и она вспомнила о докторе Роже Освальде, который в трагические дни гибели Ксавье показал себя таким знающим и таким отзывчивым. Но найти его не удалось, и не без труда Агнесса установила, что он вынужден был скрыться вследствие расовых преследований. Ее поразила эта весть, и одновременно она сама удивилась своему недомыслию: как это она не догадалась раньше, что фамилия Освальд, звучавшая как эльзасская, вполне может быть еврейской фамилией? Правда, фамилию эту она узнала в мирные времена, и именно по тому, как далеки теперь были друг от друга эти две эпохи, эти два умонастроения, Агнесса воочию убедилась, до какой степени уродства дошла их жизнь. В конце концов, по рекомендации дядя Александра она обратилась к врачу, тот осмотрел мальчика, нашел, что он в хорошем состоянии, и надавал кучу банальнейших советов, которые немного успокоили Агнессу.

Что касается помещения на площади Брезиль, то оно не потребовало особых хлопот. Пока она жила еще в гостинице "Кембридж", пока маляры ремонтировали снятую ею квартирку, а водопроводчик занимался санитарным узлом, Агнесса бегала по обойным и антикварным магазинам. В антикварных магазинах имелось все что угодно и по достаточно сходным ценам, если, конечно, не гнаться за особыми раритетами. Оккупация перевернула все понятия даже в таких, казалось бы, далеких от войны областях. Занавески, купленные по случаю, которые затем приходилось отдавать в чистку или в окраску, все-таки имели преимущество перед новыми, так как новые приобретались по промтоварным талонам и были, как правило, из эрзацев. Агнесса никогда не выходила из дома с пустыми руками, а обязательно брала с собой полный комплект ремней и оберточной бумаги и спокойно возвращалась обратно на метро с рулоном мебельной ткани, с парой стульев, поставленных друг на друга и перевязанных веревкой, или со стопкой тарелок старинного английского фарфора, обнаруженных в свалке среди безвкуснейших сокровищ у торговца на улице Паради и обошедшихся ей по десять франков за штуку. Она всегда любила рыться в антикварных лавках, умела обставить квартиру, украсить ее, но до сих пор ей еще ни разу не приходилось применять на практике свои таланты. Впрочем, сейчас она действовала поспешно, чтобы скорее распрощаться с дорогой гостиницей, а главное, чтобы скорее переехать и почувствовать себя дома.

Наконец трое беженцев из Пор-Кро поселились на площади Брезиль. Агнесса нашла приходящую кухарку, так как единственная комната для прислуги была занята Ирмой. Ирма - хотя она еще не успела привыкнуть к Парижу - ходила рано утром за молоком для Рено и вообще удивительно легко справлялась с нелегким делом добывания съестных припасов. Хозяйка помогала Ирме, а ей самой помогала семейная организация Буссар-делей, получавших богатые посылки из своих двух поместий. Иногда прибывали посылки от Викторины. Тем не менее Агнесса ощущала всю дороговизну жизни, росшую из месяца в месяц с головокружительной быстротой. А тут еще соблазны черного рынка, перед которыми Агнесса не могла устоять, ибо по состоянию здоровья мальчику требовался такой же режим, как на мысе Байю. Она поняла, что жила на острове в основном своим натуральным хозяйством. В столице же перед ней встали финансовые проблемы. У Агнессы было состояние, заключавшееся в недвижимом имуществе, которое досталось ей от деда. При теперешней, разрухе недвижимость приносила пустяки и была лишь обузой, а обстоятельства пребывания в Париже даже не позволили Агнессе воспользоваться правом на одну из собственных своих квартир.

Вновь она почувствовала всю тяжесть порабощения оккупированной столицы, что все-таки не так ощущал Лазурный берег; и то, что она сама теперь страдает от этого гнета, давало ей некоторое удовлетворение. Она вскоре переняла все парижские привычки. При любой встрече после первых же вежливых слов она сразу догадывалась, с кем имеет дело, и в соответствии с этим или следила за своими словами, или говорила свободно Уже через несколько дней она изучила вдоль и поперек весь свой дом и знала, на какие он делится слои: на втором эта же - умеренные коллаборационисты; на третьем коллаборационисты процветающие, глава дома служил в канцелярии отеля "Мажестик"; вполне приличные люди - на четвертом, единственной неприятной их особенностью была вечная беготня и возня ребятишек, отдававшиеся по всему дому. О жиличке с пятого, и последнего, этажа - ибо старый дом имел всего пять этажей - передавали друг другу на ушко, что внук этой пожилой и в высшей степени благовоспитанной дамы служит в армии Леклерка. Жила она одна, и хотя родные предлагали ей ночевать у них в те ночи, когда бомбят Париж, тем более что ее квартира помещалась под самой крышей, старушка никуда не уходила и укрывалась под аркой ворот, видимо ей слишком претило спускаться в подвал, где жильцы дома щелкали от страха зубами. Когда Агнесса поселилась в квартире нижнего этажа, она предложила пожилой даме свое гостеприимство в эти тревожные ночи. Хладнокровно взвесив все за и против, она предпочла избавить сынишку от внезапных побудок и сидения в сыром подвале, когда