– Чего базаришь, чего базаришь-то? – послышался голос из ниши дома. – Не видал, чтобы люди рядно трусили?

– Ты, что ли, дед?! – воскликнул Клямин. – Не спишь?

Старик Николаев закашлялся, порываясь что-то сказать между гулкими, ухающими звуками. Он вышел на свет, к автомобилю. Лицо его открыто сияло радостью. Внезапное возвращение Клямина было для Николаева подарком.

– Приехал, сукин сын, – бормотал старик. – А я уж думал… Катается, а его люди тут ждут.

– Какие люди, дед? Вроде бы все со мной, – удивился Клямин, и тут его резанула мысль: «Пришли, не задержались. О черт! И переночевать в последний раз дома не дадут».

Он напрягся, ощущая торопливые удары сердца, вгляделся в темноту, из которой выступил человек небольшого роста. Облик незнакомца как-то не вязался с бравыми ребятами из милиции.

– Кто такой? – спросил Клямин.

– Пришел вот с полчаса как, – ответил старик. – Я говорю, что нет тебя, уехал куда-то. Сели, покурили, а тут и ты свалился.

Старик вновь зашелся в кашле, махнул рукой и поплелся к подъезду.

Незнакомец придерживал в полусогнутой ладони докуренную почти до мундштука папиросу и поглядывал то на Клямина, то на стоящих в отдалении Гусарова и Ефрема.

– Это ваши товарищи? – спросил он хрипловатым голосом заядлого курильщика.

– Считайте, так, – негостеприимно ответил Клямин. Он еще не знал, с кем разговаривает, но беспокойство не оставляло его, а, наоборот, увеличивалось. – С кем имею честь?

– Я скажу, скажу, – заторопился незнакомец. – Может, уделите мне минут пять? Я был так огорчен, что вас нет. – Он поглядывал на Гусарова и Ефрема, переминаясь с ноги на ногу и, по всей видимости, не решаясь на более открытый разговор.

Оборотясь к своим спутникам, Клямин натянуто усмехнулся:

– Что ж, приехали. Все по домам!

Гусаров приблизился к Клямину и, оттерев его в сторону напором рыхлого живота, проговорил негромко:

– Я уеду, а Ефрем останется, уж извините.

Клямин сузил глаза и посмотрел в глубокие от ночного света зрачки Гусарова:

– Не понял.

– Говорю, Ефрем у вас останется, – мялся Гусаров. – Ему далеко ехать.

– Охранять меня? – снова усмехнулся Клямин. – Вот что, Виталий, дружок. Мне охрана еще надоест… Не перегибай палку. Пока вы от меня зависите, а не наоборот.

Видимо, Гусаров колебался. Ему не хотелось новых волнений. Вместе с тем он был убежден, что Клямин вторично не сбежит.

– Не сбегу я, Параграф, – тихо произнес Клямин. – Я передумал. Понимаешь? Скажи хозяину, что надо встретиться лично – условия оговорить. Завтра же. Езжай, спи спокойно. – Клямин поправил на Гусарове клетчатую кепку и похлопал его ладонью по животу: – Езжай, езжай. И Плешивого прихвати. А то он с ног валится, служивый.

Гусаров оглядел стоявшего в стороне незнакомца:

– Кто такой?

– Езжай, Виталий, – повторил Клямин. – Езжай и ложись спать. И насчет встречи подумай – у меня есть претензии. Иначе это повлияет на ход следствия. – Клямин нагло улыбнулся и, прихватив Гусарова за плечи, развернул его в сторону дворовых ворот. Плечи у адвоката были мягкие, податливые, как у женщины.

– Завтра к восьми придет за вами Ефрем. Отвезет к хозяину. – Гусаров вздохнул и, сделав знак Плешивому, потащился со двора.

Когда Клямин вернулся к незнакомцу, тот раскуривал новую папиросу. Слабый огонь спички играл тенями на изнуренном лице, как бы сдвигая нос, губы, густо нависшие брови. Теперь Клямин не был уверен, что видит этого мужчину впервые. Во всяком случае, тот определенно кого-то собой напоминал.

– Мы знакомы? – спросил Клямин.

– Нет-нет… Что вы! – почему-то испуганно произнес мужчина и, перенося папиросу в левую руку, представился: – Геннадий Степанович Ильин… Вам это ни о чем не говорит?

– Нет, – решительно сказал Клямин.

– Я живу в Свердловске.

– В Свердловске? Ильин… Погодите! – Клямин развел руками и чуть отстранился, вглядываясь в лицо мужчины. – Вы…

– Да. Я отчим Наташи.

– Черт возьми! Ну конечно… Здравствуйте! – Клямин протянул ему руку.

Ильин ответил на пожатие вялой влажной своей ладонью.

– Вот теперь ясно, Геннадий Степанович… Так бы и сказали.

– Я и сказал, – медленно улыбнулся Ильин. Казалось, он пытался заплакать, но передумал.

Есть люди, которые одним своим видом наводят уныние. К числу их относился Ильин.

Пытаясь догадаться, что привело к нему этого человека, Клямин запер автомобиль.

– Ну а теперь поднимемся ко мне.

Они вошли в подъезд: впереди Клямин, позади Ильин.

– Судя по всему, вы не в курсе дела, – словами подталкивал Клямина Ильин. – Вас не было столько дней.

– Да. Я уезжал из города, – не оборачиваясь, ответил Клямин. По привычке он надавил на кнопку лифта. Раздался металлический щелчок, и кнопка вспыхнула гранатовым светом. – Работает? Это ж надо, – вслух удивился Клямин, глядя на Ильина сверху вниз. – Месяц не работал, отремонтировали наконец… Так я не в курсе чего, простите?

– Ну, что… с Талкой такое стряслось… – промямлил Ильин.

– Не понял, – перебил Клямин. И в то же мгновение ужас медленно, словно ржавая тяжелая пружина, сработал в нем. – С какой Талкой? С Натальей, что ли? – проговорил он непослушными губами.

Ильин кивнул:

– Вот… приехал я за ней.

– А что случилось-то? – быстрым шепотом проговорил Клямин. Видно, в его лице появилось нечто такое, что заставило робкого Ильина втянуть голову в плечи.

– Убили ее, – также шепотом ответил Ильин.

Белый свет пал из прибывшей кабины лифта на белое лицо Антона Клямина. Словно выворачиваясь наизнанку, медленно раздвинулись автоматические двери…

Лестничная гармошка стянулась к площадке, точно там, наверху, ослабло крепление и все ступеньки слились в одну.

– А! – издал короткий звериный рык Клямин и подогнул ноги в коленях, ловя эту единственную ступеньку.

Этот рык взметнулся по тихому колодцу уснувшего дома и замер где-то в переплетах чердака. А может, пробил и его, устремясь в ночное сырое небо, раскрытое над городом черным зонтом.

Руки Клямина плетьми обхватили согнутые колени. Над ними нависли перепутанные пряди волос.

Так Клямин просидел несколько минут. Ильин безмолвно топтался возле него. Потом осторожно присел рядом.

– Кто ее убил? – чуть слышно произнесли губы Клямина.

Но Ильин уловил вопрос.

– Неизвестно… Автомобиль сбил. Где-то на шоссе у пляжа. Несчастный случай.

– Где она сейчас?

– Уже в аэропорту…

Ильин стал подробно рассказывать, как он получил телеграмму, зайдя домой в обед. Хорошо еще – никого не было дома. Он сразу же отпросился с работы – и в Южноморск. Здесь бегал по разным учреждениям – не просто все это. Звонил Клямину, но телефон не отвечал. О Клямине ему рассказала сестра жены, Шура. Надеялись, что Антон Григорьевич поможет чем-нибудь…

– Я ведь и не знал, что Наталья к вам поехала. Думал, так – блажь в голову ударила, надоело с нами, – уже другим тоном вставил Ильин.

Потом он так же подробно рассказал о жене. Она ничего не знает. Там должны ее подготовить. Как она все это воспримет? У нее неважное сердце…

В подъезде появлялись соседи. Они настороженно останавливались, подходя к Клямину и Ильину.

– Проходите, проходите, – доброжелательно говорил Ильин. – Свои. Проходите, пожалуйста.

Люди осторожно обходили тяжело сидевшего на ступеньке Клямина. Узнавая его, укоризненно качали головой. Пьяный, мол, все ясно. Ильин достал платок, трубно высморкался, утер податливый нос и проговорил нерешительно:

– Я вот с чем, Антон Григорьевич… Не одолжите ли мне рублей тридцать, а? Приеду – вышлю… А то я совсем поиздержался с этой историей.

– С какой историей, Генаха? – переспросил Клямин и сам удивился тому, как из глубины памяти вдруг всплыло прозвище, которым наделила Наталья своего отчима. Как оно сохранилось незабытым во всех передрягах, постигших Клямина за последние дни, – непонятно.

Ильин сложил по складкам и сунул в карман платок.