Первоначальной целью тех перегруппировок, которые производил противник в течение февраля, являлось, по-видимому, стремление образовать достаточно мощный кулак для того, чтобы предотвратить вторжение советских армий за Уральский хребет.

Благоприятно сложившиеся для противника условия обстановки в виде растяжки фронта V советской армии, на которую обрушился первый удар противника, обратили этот маневр с ограниченной целью чуть ли не в стратегический прорыв центра всего Восточного советского фронта.

В результате предшествующих операций расположение сил Восточного красного фронта представлялось в виде двух массивных группировок на флангах: 49 800 бойцов III и II армий на пермско-вятском и сарапульском направлениях и 36 000 бойцов I и IV армий в оренбурго-ураль-ском районе при слабом и растянутом центре, занимаемом 11 тысячами бойцов V армии.

После произведенных им перегруппировок положение противника, наоборот, отличалось весьма сильным центром на самарском направлении, где ему удалось сосредоточить до 40 тысяч штыков и сабель против нашей V армии; достаточно, сильным правым флангом, где он, располагая 53 тысячами бойцов, все-таки несколько превосходил силы наших II и III армий и ослабленным левым флангом, состоявшим из 19 тысяч бойцов оренбургского и уральского казачьих войск, которые, очевидно, временно представлялись исключительно собственным своим силам.

Положение V Красной армии являлось тем более опасным, что внутренний фланг соседней с севера II армии оторвался от нее километров на 60, так как она для содействия III армии сосредоточивалась к своему левому флангу и готовилась переменить направление своих действий круто на север.

Кроме того, в тылу V армии в Сызрано-сенгилеевском районе разгорелось кулацко-эсеровское восстание, беспокоившее ее тыловые сообщения.

Тем не менее командование Восточным фронтом само готовилось к продолжению своих активных действий, решив уничтожить пермско-сарапульскую группу противника.

Для этого III армия должна была действовать против нее с фронта, II армия содействовать ей охватом этой группы с юга, а V армия, нанося удар в направлении на Златоуст — Челябинск, должна была преодолеть Уральский хребет и выйти на тыловые сообщения пермско-сарапульской группы противника, содействуя ее полному стратегическому окружению; в то же время правофланговые армии фронта (IV и I) должны были завершить разгром оренбургских и уральских казаков. Таким образом, в замысле всей операции на V армию возлагалась наиболее решительная роль, что не соответствовало ни ее силам, ни обстановке, поскольку для выполнения своей задачи она предварительно должна была преодолеть сопротивление противника, вчетверо превосходящего ее в силах.

Этому плану, начало выполнения которого намечалось 7 марта, не суждено было осуществиться, так как противник б марте сам перешел в наступление.

Его ударный кулак в 40 тысяч бойцов обрушился своими главными силами на V армию, вклиняясь между нею и правым флангом II армии, резервы которой, как мы уже указывали, были в это время оттянуты к северу.

В результате 4-дневных боев оперативное взаимодействие частей V армии было нарушено, и ее остатки, разбившись на две группы, стремились только прикрыть два важнейших направлениях на ее участке: мензелинское и бугульминское.

Неустойка на фронте V армии отозвалась, прежде всего, на положении I армии (соседней справа), которой вместо выполнения активных, задач по борьбе с оренбургским казачеством пришлось начать стягивать свои фронтовые части и резервы к своему левому флангу.

Главному командованию пришлось затронуть свой последние стратегические резервы, заканчивающие свое формирование внутри страны; часть из них была направлена на усиление V армии. Пользуясь их прибытием, она в конце марта пыталась восстановить свое положение, но эта попытка не удалась. Противник все еще обладал превосходством в силах, действуя двумя сильными группами на бугульминском и белебеевском направлениях. Истощив свои последние усилия этой попыткой наступления, V армия начала ускоренно откатываться назад в двух расходящихся направлениях: на Самару и Симбирск, при чем противник устремился в разрез между этими двумя направлениям; 6 апреля он занял уже г. Белебей.

Развивая энергичное наступление против группы V армии на симбирском направлении, противник грозил выйти вновь на рубеж р. Волги, а приближение его к Чистополю выдвигало на очередь вопрос и об угрозе Казани.

Вместе с тем, глубокое вжатие внутрь общей линии фронта участка V армии заставило II армию начать отход на красно-уфимском направлении, чтобы путем сокращения фронта выделить достаточные резервы для обеспечения своего правого фланга.

Таким образом, к середине апреля контрманевр противника на уфимском направлении начинал принимать формы и размеры стратегического прорыва центра Восточного советского фронта.

Работа советского командования в создавшемся положении была направлена к образованию сильных группировок на флангах прорыва и к непосредственному усилению V армии.

В результате этой работы общая группировка сил обеих сторон в середине апреля рисовалась уже следующим образом: на пермском и сара-пульском направлениях против 37 тысяч бойцов красных войск действовало 33 тысячи бойцов противника; в районе прорыва противник располагал по-прежнему 40 тысячами бойцов против 24 тыс. бойцов красных войск, и, таким образом, здесь численное неравенство в силах вместо четверного, бывшего в начале операции, уменьшилось до почти двойного. Это было достигнуто путем внутренних перегруппировок и, на самом Восточном фронте; его командование ослабило свою группировку в Оренбургских и Уральских степях, доведя ее до 23 тыс. бойцов против 19 тысяч противника.

Однако общее численное взаимоотношение сил красного и белого восточных фронтов оставалось все-таки пока не в пользу первого: 88 тысяч штыков и сабель советских войск при 252 орудиях имели против себя 112 тыс. штыков и сабель войск противника при 246 орудиях[13] .

Однако, на Восточный фронт уже двигались последние стратегические резервы главного командования изнутри страны (около 2 стрелковых дивизий) и обильные укомплектования. Те и другие должны были в скором времени увеличить силы Восточного советского фронта на 50 тысяч штыков и сабель и на 100 орудий.

Но пока происходило их сосредоточение, неудачи V армии успели уже отразиться на всем положении Восточного фронта, а, главное, на характере задач его отдельных участков.

Так, южной группе, образованной из I и IV армий, пришлось ограничить ее первоначальную активную задачу лишь задачей удержания уже занятой ею территории в Оренбургской, Уральской и Тургайской областях, так как все ее свободные силы пришлось обратить, путем последовательной их передвижки справа налево на усиление I армии, на которую с 25 марта непосредственно начал давить противник, и на образование резервов в ее тылу.

Дальнейшее углубление прорыва на участке V армии вынудило южную группу, в свою очередь, приступить к сокращению своего фронта, отводя сначала I, а затем левый фланг Туркестанской армии на рубеж, указанный на схеме № 8.

Сокращение фронта южной группы позволило ей выделить одну дивизию в свой групповой резерв, первоначально располагавшийся согласно схемы № 8.

Вместе с тем согласно предположений командования Восточным фронтом I армия, сосредоточившись в пределах разграничительных линий, указанных на схеме № 8, должна была вся ударить на противника, наступающего в направлении Бугуруслан — Самара. Общее руководство контрманевром армий Восточного фронта предполагалось возложить на командующего южной группой тов. Фрунзе с подчинением ему и V армии 10 апреля план контрманевра армий Восточного фронта вылился в следующую форму: командованию южной группой ставилась задача разбить ударом с юга на север силы противника, продолжающего теснить V армию, собрав для этого кулак в районе Бузулук — Сорочинская — Михайловская (Шарлык). Этот план неделю спустит, т. е. 18 апреля, был дополнен постановкой задач II и III армиям, которым указывалось прикрывать пути на Казань и Вятку.