Эшби уже разглядывал гостя в свою подзорную трубу. Не так уж много кораблей под французскими флагами заходит в их гавань: власти Франции пока очень сдержанно относились к самопровозглашённой республике пиратов и вольных колонистов. Лишь несколько самых отчаянных купцов рискнули вести дела с "этими разбойниками", и дела эти, надо сказать, шли весьма даже успешно. Испанцы и голландцы теперь обходили эти воды десятой морской дорожкой, португальцы тоже косо смотрели на все эти дела, а англичане… Что ж, эти точно никогда своей выгоды не упустят. Сейчас в гавани стояли шесть торговых кораблей под английским флагом. Нейтралы… Джеймс слишком хорошо ведал цену английскому нейтралитету, и потому — никто из купцов этого не знал! — на стоящие в гавани корабли были наведены пушки скрытых за деревьями и кустами береговых батарей… Он молча, с загадочной улыбкой, передал подзорную трубу жене.

— "Экюель", — Галка тоже узнала этот фрегат и тоже улыбнулась. Но сдержанно: пока ещё неизвестно, с чем пожаловал господин д'Ожерон, сделавшийся по её милости безработным.

В любом случае судьба Сен-Доменга уже решена. Ещё месяц или два назад. Но узнать об этом им предстояло только сейчас. И у Галки заколотилось сердце… Даже если Франция отказала республике в признании, она не прислала бы сюда военную эскадру. Достаточно будет одного д'Ожерона, по которому пиратка не станет стрелять. А если всё в порядке, то тем более она будет рада видеть старого знакомого. Так что остаётся только ждать и надеяться.

На клотике «Гардарики» под республиканским флагом развевался адмиральский вымпел: его всегда поднимали, когда капитан была на борту. И д'Ожерон это знал. Потому шлюпка с «Экюеля» пошла не к пристани, а прямиком к красно-белому галеону… Галка отметила, как постарел д'Ожерон. Не имея никакого медицинского образования, она верно поняла и эту одышку, и легко краснеющее лицо: бывший губернатор бывшей французской колонии страдал от явного сердечно-сосудистого заболевания. Но при этом сохранял спокойствие, положенное любому дипломату. С чем он пришёл?

— Со щитом или на щите? — сразу спросила Галка, любезно поприветствовав его.

— Мадам, — с достоинством, которого не могла задавить и предательская одышка, произнёс д'Ожерон. — Указом его величества я назначен послом Франции в республике Сен-Доменг. Верительные грамоты я вручу вам на церемонии представления, по всей форме.

Только сейчас Галка во всей полноте ощутила смысл выражения "гора с плеч". Если судить по её посветлевшему лицу, до сего момента она таскала на плечах не одну гору, а Кавказ, Альпы, Пиренеи, Гималаи и Анды вместе взятые.

— Я думаю, месье Бертран, что вы привезли с собой не просто верительные грамоты, — сказала она, не скрывая радостной улыбки. — У вас в кармане билет в весьма интересное будущее, ожидающее наши страны. Если, конечно, не случится ничего…непредвиденного.

— Вы намекаете на эксперименты месье Лангера? — усмехнулся д'Ожерон.

— С вашего позволения, я бы сводила вас к нему в лабораторию…

…Мартин принял гостей не слишком дружелюбно: Галка и д'Ожерон умудрились явиться в самый неудобный момент. Этот немец вообще был сдержанным и корректным человеком, но не тогда, когда у него над душой стояло начальство, а двое помощников возились с запайкой какой-то стеклянной штуковины.

— Фрау капитан, — он по прежнему именовал её этим званием, хотя, Галку давно уже все знали как "генерала Сен-Доменга". — Вы не могли бы подождать минут десять?

— Никаких проблем, Мартин, — Галка сделала примирительный жест. — Месье Бертран, прошу вас, присаживайтесь.

— Это называется лабораторией? — хмыкнул д'Ожерон, разглядывая обстановку. — Старая казарма, к которой зачем-то пристроили ветряную мельницу.

— О, это непростая мельница, — хитро подмигнула ему Галка. — Она ещё намелет нам много интересного. Чего именно — Мартин расскажет… чуть позже, когда закончит возиться со своим стеклом.

Мартин, слыша это, недовольно хмыкнул, но промолчал.

— Готово, — сказал один из его помощников, державший длинными щипцами стеклянный пузырь странной формы.

— Теперь пусть остывает, — Мартин окинул суровым взглядом это изделие, внутри которого угадывались какие-то конструкции из тонкой проволоки. — А я займусь гостями… Итак, господа, добро пожаловать в наш сарайчик.

— Если у вас есть настроение, Мартин, расскажите господину послу о ваших успехах, — Галка, пользуясь тем, что д'Ожерон не видит её лица, весело подмигнула немцу.

— Я могу и показать, — немец снял прожжённый фартук и небрежно бросил его на грубый табурет. — Сейчас остынет стекло, мы подключим реостат… Да вот, мои помощники уже подключают.

Галка давно опознала в только что изготовленном стеклянном изделии примитивную лампу накаливания[Одни из первых ламп накаливания в нашем варианте истории действительно были изготовлены по этой технологии.]. Мартин экспериментировал, извёл кучу разной проволоки, но лучшая нить накаливания получилась из…карбонизированной хлопчатобумажной нитки. Медные контакты присоединили проволокой к клеммам реостата, сделанного немцем вручную. Силу тока измеряли снятым с его «опеля» прибором. Словом, конструкция была ещё та. Но лампа, закреплённая на деревянной подставке, всё же засветилась — сперва тусклым малиновым светом, а затем всё ярче и ярче…

— Достаточно, — Мартин остановил помощника, плавно перемещавшего деревянную ручку реостата. — Нравится? — это уже гостям.

— Как это работает? — удивлённо спросил д'Ожерон.

— Ветряк, который вы несомненно видели, соединён с электрическим генератором, — охотно пояснил Мартин, скромно умолчав о том, что это устройство тоже было свёрстано им вручную — по образу и подобию генератора из всё того же «опеля». — Механическая сила ветра преобразуется в электрическую, а та уже распределяется по металлическом проводникам на наши приборы. Кстати, воздух из стеклянного баллона откачан. Над этим приходится возиться, но теперь для нас это не проблема. Да, мы используем электричество не только для экспериментов с освещением, — усмехнулся немец. — Вот, взгляните.

В углу, на большом плоском камне, стоял какой-то агрегат. А на агрегате глухо клокотал медный котелок. Один из помощников Мартина снял с котелка крышку и помешал его содержимое длинной деревянной ложкой. По «сарайчику» расплылся запах каши с мясом.

— Печь тоже электрическая, — с холодной усмешкой пояснил немец. — Я сам гнул спираль и делал решётку. Две спирали сжёг, пока удалось создать стабильно действующую модель. Всё, что здесь есть — лишь экспериментальные образцы. Но деньги сюда вкладываются немалые, и уверяю вас, господин д'Ожерон, через несколько лет вы можете не узнать Сен-Доменг… Не желаете ли отобедать с нами?

— Электрический обед, — не без иронии проговорил д'Ожерон. — Честно сказать, даже немного страшновато… но интересно.

— Как видите, — сказала Галка, быстрее всех уничтожив свою порцию, — у нас есть неплохой задел на будущее. Это только кажется забавой, пока не вышло за пределы лаборатории. Но представьте себе множество таких вот "ветряных мельниц". Представьте электрические печи в каждой, даже самой бедной кухне. Или электрические фонари, освещающие улицы города. И энергия будет доставаться почти даром — тут в некоторых местах всё время ветер. Я уже не говорю о том, какие ещё вещи могут быть придуманы на этой основе. Так что история не окончена. Она только начинается.

— Но это будет уже ваша история, мадам, — сказал д'Ожерон, когда они покинули лабораторию. — Моё время на исходе. Строго говоря, меня прислали сюда умирать. Но я надеюсь ещё увидеть электрические фонари на улицах этого города, — добавил он с усмешкой.

— А я надеюсь дожить до таких же фонарей на улицах Парижа, — оптимистично заявила Галка. — Оно, конечно, смотрелось бы вовсе неплохо, но я думаю, не всё будет так, как мы хотим.

— Это естественно, — д'Ожерон вытер платочком покрасневшее лицо. — Мне стоило огромных трудов и нервов убедить его величество принять ваше предложение. Куба — само собой. Вы будете готовиться к походу здесь, а месье Дюкен — в Тулоне.