Окончательным "мизогином", как называли в те времена женоненавистников, Шопенгауэра сделала некая швея Каролина Маркет, знакомая его берлинской квартирной хозяйки во время его кратковременного профессорства. В августе 1821 года она привлекла автора "Мира как воли и представления" к суду за оскорбление словом и действием. Письменный ответ Шопенгауэра на жалобу обвинительницы выглядит так:

"Возводимое на меня обвинение представляет чудовищное сплетение лжи с истиною... Я месяцев шестнадцать занимаю у вдовы Беккер меблированную квартиру, состоящую из кабинета и спальни; к спальне примыкает маленькая каморка, которою я сначала пользовался, но потом , за ненадобностью, уступил хозяйке. Последние пять месяцев каморку эту занимала теперешняя моя обвинительница. Передняя же при квартире всегда состояла исключительно в пользовании моем и другого жильца, и кроме нас двоих и наших случайных гостей в переднюю никому не следовало показываться... Но недели за две до двенадцатого августа я, вернувшись домой, застал в передней трех незнакомок; по многим причинам это мне не понравилось и я, позвав хозяйку, спросил ее, позволила ли она госпоже Маркет сидеть в моей передней? Она ответила мне, что нет, что Маркет вообще из своей каморки в другие комнаты не заходит и что вообще Маркет в моей передней нечего делать... Двенадцатого августа, придя домой, я опять застал в передней трех женщин. Узнав, что хозяйки нет дома, я сам приказал им выйти вон. Две из них повиновались беспрекословно, обвинительница же этого не сделала, заявив, что она -- приличная особа. Подтвердив госпоже Маркет приказание удалиться, я вошел в свои комнаты. Пробыв там некоторое время, я, собираясь снова выходить из дому, опять вышел в переднюю со шляпой на голове и с палкой в руке. Увидев, что госпожа Маркет все еще находится в передней, я повторил ей приглашение удалиться; но она упорно желала оставаться в передней; тогда я пригрозил вышвырнуть ее вон, а так как она стояла на своем, то я и на самом деле вышвырнул ее за дверь. Она подняла крик, грозила мне судом и требовала свои вещи, которые я ей выбросил; но тут, под тем предлогом, что в передней осталась какая-то незамеченная мною тряпка ее, она снова вторглась в мои комнаты; я опять ее вытолкал, хотя она этому противилась изо всех сил и громко кричала, желая привлечь жильцов. Когда я ее вторично выпроваживал, она упала, по всей вероятности, умышленно; но уверения ее, будто я сорвал с нее чепец и топтал его ногами -- чистейшая ложь: подобная дикая расправа не вяжется ни с моим характером, ни с моим общественным положением и воспитанием; удалив Маркет за дверь, я ее больше не трогал, а только послал ей вдогонку крепкое слово. В этом, я, конечно, провинился и подлежу за то наказанию; во всем же остальном я пользовался лишь неоспоримым правом охраны моего жилища от нахальных посягательств. Если у нее очутились ссадины и синяки, то я позволяю себе усомниться в том, чтобы они были получены при данном столкновении; но даже и в последнем случае она должна винить сама себя: таким незначительным повреждениям рискует подвергнуться всякий, кто держит в осаде чужие двери... ".

В первой инстанции дело выиграл Шопенгауэр. Но оно тянулось еще пять лет, кончившись тем, что Шопенгауэр должен был выплачивать Маркет пожизненную пенсию по 60 талеров в год. Это продолжалось двадцать лет. В 1846 году философ получил свидетельство о смерти, на котором начертал по латыни "Obit anus, abit onus" ("Отошла старуха, свалилось бремя").

3

Кто из мыслителей оказал решающее воздействие на формирование философии А. Шопенгауэра? Представляется, что более всего на нее повлияли Кант, Гегель и Будда.

Кант разрушил представления наивного реализма, полагавшего, что, во-первых, есть объективно существующие вещи, во-вторых -- они имеют свойства, в-третьих -- эти свойства достаточно точно и адекватно отпечатываются в человеческом сознании, в четвертых -- сознание это выполняет роль зеркала, послушно отражающего то, что ему будет показано, но ничего не добавляющего от себя.

Кант предложил и обосновал иную картину. Есть, во-первых, вещи сами по себе. Но каковы они, мы никогда не знаем и не узнаем. Мы можем знать лишь одно: нечто воздействует на нас, вызывая ощущения. Каково это "нечто", навсегда останется неведомым: "заглянуть" за ощущения мы не можем. Мы способны лишь строить догадки о том, что их вызывает. Но человеку разумному понятно: то вызывает ощущения, на сами ощущения непохоже.

Во-вторых, ощущения поступают к нам извне по пяти каналам: обоняние, осязание, зрение, вкус, слух. И все эти пять потоков каким-то образом сливаются в один, который представляется нам единым миром. Точнее, они не сливаются сами, поскольку разнородны: в нас есть что-то такое, что активно соединяет внешние ощущения пяти видов в единый комплекс, именуемый предметом. Кроме того, есть еще и поток разнообразных внутренних ощущений, которые что-то в нас соединяет в единое "самочувствие".

Стало быть, психику человека нельзя сравнивать с зеркалом (ведь в нем отражались бы только различные потоки ощущений, а не предметы). Ее, используя сегодняшний образ, лучше сравнить со сложно запрограммированным компьютером.

Две первые из его программ -- "априорные формы чувственности" -- заняты первичной обработкой ощущений. Пять внешних ощущений соединяются программой под названием "пространство" -- в результате получаются отдельные предметы. Эти предметы "лепит" сам человек -- помимо своей воли, наивно полагая, что они слеплены самой природой.

Внутренние ощущения соединяются программой под названием "время" -- в результате возникает то, что называется человеческим Я.

Далее в действие вступает вторая программа компьютера, именуемая рассудком. Из отдельных предметов рассудок собирает так называемые научные картины мира (их много, поскольку каждая наука имеет свою). Рассудок оперирует категориями, которые представляют собой запрограммированные формы человеческого мышления: "единство", "множественность", "всеобщность", "реальность", "отрицание", "ограничение", "субстанциональность" и "присущность", "причинность", "взаимодействие", "возможность", "существование", "необходимость" и "случайность". Категории эти, стало быть, не отражают чего-то в объективном мире, а являются формами устройства человеческого рассудка, второй программой "компьютера". В этих категориях мыслит любой человек, только называются они на разных языках различными словами. Категория -- одна, а понятий, выражающих ее на разных языках --много.