Он продолжал брести на восток, воруя по пути еду и деньги. Он намеревался захватить жену и Герти в Высоком Граде, но хальки рассудили иначе. Две недели назад его схватили как вражеского шпиона. После вторжения Кайлока хальки словно обезумели и вылавливали всякого уроженца Королевств, чтобы подвергнуть его пыткам и сжечь.

И вот он сидит в халькусской темнице с рожей как разбитая тыква, и какой-то сумасшедший пялит на него глаза.

— Не подходи ко мне, волосатый, — предостерег Бринж. Не хватало еще заразиться дурной болезнью или другой какой прилипчивой хворью.

Привыкнув к сумраку, Бринж разглядел, что незнакомец моложе, чем ему показалось, и совсем плох. Все руки в болячках — похоже, это укусы, — и трясется с головы до ног. Бринж даже плюнул.

— Ты за что здесь, парень?

Тот сидел на куче грязного камыша. По шее после пинка часового струилась кровь.

— Я убил человека.

Убил? Парень сразу вырос в глазах Бринжа.

— Меня и самого подозревают в убийстве. Тут в таверне пару недель назад купца порешили — и все клянутся, что сделал это чужой. Мне это дело пришить не смогли, ну и взяли как шпиона. — Это было не совсем правдой, но Бринжу не хотелось признаваться, что его, как и сотни других, взяли только за то, что он был родом из Королевств. Насчет убийства в таверне он не солгал, но в этом обвиняли его последнего соседа по камере, а не Бринжа. — Как тебя звать, парень?

— Джек.

Бринжу очень не нравился вид этого Джека — кожа серая, а глаза как есть безумные.

— А меня кличут Бринжем. — Не получив ответа, Бринж продолжил: — Так ты тоже из Королевств? Где там жил?

— В замке Харвелл.

— А я с Восточных Земель. Там у лорда Мейбора большие поместья.

При упоминании о лорде Мейборе парень побелел. Он привстал на колени и спросил:

— А дочь его, Меллиандру, ты знал?

Бринж видел ее пару раз, когда она проезжала верхом мимо его хижины в сопровождении своего брата. Гордячка, одно слово.

— А как же, знал. Только она сейчас больше времени при дворе проводит.

— Правда красивая?

— Ага, груди твердые, как орехи. У таких обыкновенно и ноги волосатые бывают.

Парень с усилием встал. Штаны у него точно целая свора собак драла, а ноги тряслись, как студень. Спотыкаясь и истекая потом, с безумием в глазах, он двинулся к Бринжу. Бринж слишком поздно смекнул, что тому надо. Джек двинул Бринжа кулаком по недавно сломанному носу, и мерзкий хруст сопроводил вспышку боли. В тот же миг парень пошатнулся и рухнул на пол.

Бринж поднес руку к носу, чтобы остановить кровь. Он подумывал, не избить ли парня, но решил, что этим может нажить себе еще больше хлопот, и ограничился пинком в низ живота. Парень застонал и сплюнул кровью. Бринж почувствовал к нему нечто вроде уважения: как-никак Джек вступился за честь женщины. Это бабы во всем виноваты, суки загребущие.

— Ну, вставай, Джек. — Бринж протянул ему руку. — Не будем ссориться из-за бабы.

Парень, отказавшись от помощи, с трудом сел и посмотрел на Бринжа волком.

— Нашим, конечно, надо отдать должное, — продолжал Бринж, сев на своего любимого конька. — По части ляжек с ними никто не сравнится. Халькусские уж больно тощи, высокоградские чересчур мускулисты, а уж аннисские до того длинные, что не знаешь, за что держишься: за ляжку или за дерево. — Ответа Бринж не получил, но не смутился этим. — Все знают, что у нас, в Королевствах, бабы самые лучшие. Из-за этого и убили того купца в таверне. Капитан здешний, забыл, как звать, продал одну девчонку из Королевств работорговцу. За большие деньги, говорят. А через пару недель приходит мужик и начинает расспрашивать о ней. Вроде бы она его невеста. Ну а на другой день купца, с которым он говорил, нашли мертвым. Горло ему перерезали в темном закоулке.

— Капитана звали Ванли? — спросил парень.

— Точно, — кивнул Бринж.

— Давно ли это все случилось? — Парень как-то подобрался и подался к Бринжу в ожидании ответа.

— Девку-то вроде бы продали пару месяцев назад. Зимой еще. Ванли, говорят, ее в курятнике нашел.

— Как ее звали?

Бринж поскреб голову, пытаясь вспомнить, что рассказывал ему сосед по камере.

— То ли Минни, то ли Мельда.

— А может, Мелли?

— Да кто ее знает.

— Вспомни. Вспомни!

Бринжу сделалось немного не по себе — парень, казалось, вот-вот взорвется.

— Может, и Мелли. Похоже, во всяком случае.

— И эту девушку продали работорговцу?

— Ну да, все так говорят. Пару недель в городе только и судачили, какое выгодное дельце провернул Ванли. — Бринж опасливо покосился на своего соседа и, повинуясь внутреннему голосу, отошел подальше. Он не понимал, в чем тут дело, но твердо знал одно: этот парень опасен.

Все это было обманом. Тарисса, Магра и Ровас — все они были заодно и провели его. Сейчас они, вероятно, сидят кружком у огня и смеются над его глупостью.

Все то время, что он у них пробыл, Мелли была жива.

Как Тарисса могла? Как она могла любить, целовать и в то же время лгать ему? Она раздавила его своей ложью.

Внутри медленно росло давление, но он почти не замечал его.

Где же конец этой лжи? Вправду ли Тарисса ненавидела Роваса? Или просто разыгрывала ненависть?

Давление росло, поднимаясь навстречу мыслям.

Тарисса сказала, что это она должна была убить Ванли.

Она сказала, что Мелли мертва.

В голове стучало что-то в такт перечню ее обманов.

Она сказала, что пойдет с ним в Аннис.

Она сказала, что любит его.

Она сказала, что будет его ждать.

Ложь! Ложь! Ложь!

Он не мог больше терпеть эту боль.

Давление зажгло его кровь. Оно опалило язык и с треском вырвалось наружу. Пламень, буйный, ужасный и неуправляемый, пожирал его мысли и душу.

Она предала его!

Воздух вокруг него замерцал и сгустился. Здание заколебалось. Штукатурка посыпалась на пол. Земля под ногами дрогнула и закачалась, перемалывая камни в грязь. На двери затрещали засовы, и она вывалилась из рамы. По камере кружил теплый ветер, пахнущий металлом. Сила, хлещущая из его тела, ужасала и завораживала Джека. Не раздумывая, он вышел через сорванную дверь в форт.

Сквозь завесу огня он услышал вопли. Люди метались, помеченные кровью, точно скот клеймами. Всюду царил хаос: стены рушились, металл испускал искры, дерево горело. Земля вспучивалась, швыряя камни в воздух. Бочонки лопались, и жидкость, выплескиваясь из них, шипела на огне.

Она предала его!

Магия плясала вокруг, как молния.

Джек шел сквозь хаос невредимый. Завороженный и не способный остановиться, он шел по форту, как призрак смерти.

Загорелась деревянная кровля главного здания. Она пылала, как костер, превращая сумерки в полдень. Со светом соперничал густой темный дым — он застилал все, вызывал удушье, придавая двору облик преисподней. Огромная балка, поддерживавшая кровлю, рухнула, раздавив двух часовых и взметнув в воздух столб горящей щепы. Пристройки занялись тоже, а следом конюшни и караульная у ворот.

Кричали лошади и свиньи. Вопящие люди в горящей одежде, с ужасом на лицах, перебегали дорогу. Джек шел, излучая колдовскую силу.

Вот и ворота. Решетка поднята, и калитка для пешеходов горит. Джек остановился, глядя на пожар. Порыв горячего ветра пролетел мимо, откинув волосы назад. На сторожевой башне в кольце пламени метался молодой солдат, не решаясь спрыгнуть. Джек видел страх на его покрытом копотью лице. Пламя уже лизало ему ноги. Он осенил себя знаком Боркова меча и прыгнул. Джек заставил себя взглянуть на часового. Кровь медленно сочилась из пробитой головы. Правая нога выгнулась под неестественным углом, а пальцы скрючились, словно у играющего на лютне.

Джек понял: пора остановиться. Этот человек не заслуживает смерти. Прыжок почти доконал его, и он умрет, а мужество его пропадет втуне, если колдовство не прекратится.

Джек погрузился в себя, отыскивая источник. Было так, словно он плывет против светового потока. Свет лился стремительно и яростно. Той частью сознания, которая еще сохранила способность рассуждать, Джек понимал, что этой мощью обязан измене. Неистовое чувство питало этот поток. Джек погружался все глубже и глубже сквозь слои живой, звенящей от колдовского накала ткани. Погружая свою волю в источник, словно руку в огонь, он пытался перекрыть поток.