- Вот что, папа! - Петр бросил взгляд на мать, как бы прося у нее поддержки. - Не кажется тебе, что ты уже навоевался? Зачем тебе лезть в крутые криминальные дела, пока преступникам и бандитам у нас такое приволье?

Остановился, собираясь с духом, и заявил решительно:

- Я против, чтобы ты и дальше рисковал своим здоровьем! Покидая вас с мамой надолго, хочу быть уверенным, что у вас здесь все благополучно.

- Погоди, сын! - перебил его Михаил Юрьевич. - Ты забываешь, что у меня целый коллектив сыщиков - их кормить надо. А криминальные расследования оплачиваются лучше других.

Но у Петра уже созрела плодотворная идея.

- Давай, папа, так сделаем, деловито предложил он. - Чтобы у тебя не было этой головной боли, наша компания заключит с твоим агентством долгосрочный договор и откроет беспроцентный кредит. Кроме того, перед отъездом я открою на мамино имя личный счет, чтобы материальные заботы вас не беспокоили.

- А что, Мишенька, разве это не выход? - Светлана Ивановна повеселела. - Наш капиталист от этого не обеднеет, а тебе и твоим сыщикам не придется лезть в пекло. Займитесь лучше бракоразводными делами, - пошутила она. - За это вас взрывать не будут.

- Мама права! - подхватил Петр. - Мои доходы велики. Никому не отказываю в спонсорской поддержке, особенно если это касается науки и искусства. Ну а помочь родным сам Бог велел.

Михаил Юрьевич давно уже тяготился тем, что ради заработка приходится постоянно рисковать жизнью своей и сотрудников. Скрепя сердце он согласился на предложение сына: по выходе из больницы заключил с ним договор, обеспечивший агентству безбедное существование. А Петр, сделав все от него зависящее, чтобы не беспокоиться о близких, стал готовиться к временному переселению за океан.

В нью-йоркский аэропорт Кеннеди самолет прибыл точно по расписанию. Перелет оказался долгим и очень тяжелым - над Атлантикой изрядно поболтало. Петр, помятый, усталый, с облегчением вздохнул - кончено! Вместе с другими пассажирами московского рейса проследовал по самодвижущейся дорожке в здание аэровокзала.

Пройдя таможенный контроль, обрадовался, заметив стоящих на виду с табличкой в руках представителя фирмы-посредника и работника Российского консульства, - встречают его согласно договоренности. Представитель фирмы, приземистый, лысоватый толстяк, непрестанно вытиравший со лба пот (в Нью-Йорке стояла жара), должен был сопровождать Петра до места, а молодой, осанистый дипломат взялся помочь на первых порах справиться с языковыми трудностями.

- Мы пробудем в этом Вавилоне дня два, покажу вам главные достопримечательности. - Он приветливо улыбнулся Петру. - У нас небольшая разница в возрасте, - думаю, мы неплохо проведем время.

- А я, пока вы будете... э-э... развлекать себя, займусь... хозяйственными вопросами! Запинаясь, на неважном русском языке заявил толстяк. - Еще раз... э-э... позвонюсь с университетом, выясню, что вам нужно - вещи... э-э... личные, учебные пособия.

Снова вытер лоб и добавил:

- Чтобы у вас потом не было... э-э... как это говорят русские... да, "болезни головы". А мне надо вернуться на службу. Мой босс - он так... э-э... повелел.

Петр слушал его вполуха, завороженный обстановкой грандиозного аэропорта, одного из крупнейших в мире. Окружающее поражало своими масштабами - подлинный муравейник, но порядок повсюду отменный. Погрузив багаж на удобную тележку, покатили ее к выходу.

Когда Петр с сопровождающими уже приближался к стоянке машин, из подошедшего микроавтобуса высыпала группка молодых людей: все одеты по-дорожному, в спортивных куртках и джинсах. Петр не обратил бы на них внимания, не услышь он русскую речь... Вгляделся - и обомлел, не веря глазам: нет не ошибка - среди них Даша!..

"Ведь это надо же! - молнией сверкнуло у него в мозгу. - Ну как после этого не верить в судьбу?" Бросив своих обомлевших спутников, он устремился к ней, не удержавшись от возгласа:

- Дашенька! Неужели ты?!

Посмотрев в его сторону, Даша выронила из рук чемодан... Зная уже от родителей, что Петр собирается в США на учебу, не чаяла вот так неожиданно с ним столкнуться, да еще в нью-йоркском аэропорту... Выйдя из оцепенения, с радостным возгласом бросилась к нему и повисла у него на шее - совсем, как в прежние времена.

Сжимая друг друга в объятиях, забыв о своих спутниках, они лишь взглядами выражали обуревающие их чувства. Сопровождавшие Петра фирмач и дипломат наблюдали эту сцену бурной встречи с вежливым любопытством; но друзья Даши были совершенно поражены, особенно заметно огорчился двухметровый красавец - его симпатичная физиономия прямо-таки вытянулась.

- Ты все-таки прилетел... - наконец с трудом вымолвила Даша. - А я, Петя, домой, в отпуск. Нас всех, - кивнула она в сторону друзей, - отпустили на месяц - отдохнуть, опять напряженная работа предстоит.

И глубоко вздохнула, неотрывно глядя ему в глаза.

- Я ведь почти решила разорвать контракт и уехать отсюда. Но теперь, голос ее дрогнул, и она опустила глаза, - обязательно вернусь. Раз ты здесь.

- У меня нет слов, Дашенька... выразить, как я рад... как счастлив тебя видеть, - глядя на нее, шептал Петр. - Хорошенько отдохни и возвращайся! А я... я теперь студент Калифорнийского университета. Мы обязательно встретимся!

С трудом оторвавшись друг от друга и обменявшись лишь долгими взглядами - каждый уносил с собой любимый образ, - они вернулись к своим спутникам.

С тех пор как Петр вновь окунулся в учебу, время летело как на крыльях. Программы университета и Горного института сильно отличались, - пришлось наверстывать упущенное, а тут еще надо преодолевать языковой барьер. При таком напряжении человеку не до любовных переживаний: за день он так выматывался, что, приходя к себе, валился как подкошенный и тут же засыпал. Все же несколько раз за осенний семестр пытался связаться с Дашей, но безуспешно. "Занята на съемках", - слышал он неизменный ответ; менеджеры ее с ним не соединяли. Сама она почему-то никаких вестей о себе не подавала, хотя его адрес и телефон ей дали бы в справочной Калифорнийского университета.

"Неужели Даша увлеклась все же кем-то другим? - время от времени лезли ему в голову ревнивые мысли. - А что? Тот красивый парень в аэропорту больно уж зло на меня смотрел..." Эти мысли порой оказывались просто нестерпимы, спасали от них только усталость и занятость.