- Какой-то комсомолец при галстуке сейчас в курилке торчит, с народом общается. На вид полная амеба... стеклянная и отглаженная. Вроде молодой специалист из твоей, Вань, альмы-матери.

Из-за шкафа раздалось тихое пение:

- Не могу смотреть без смеха на козлов из Политеха!

- Лишу матдотаций, профессор! Или выпорю за дискредитацию! - рявкнул Иван.

- Ухожу, ухожу, ухожу... Это я любя, ты же знаешь, Ванька. Бляха-муха! Думал колбаса, а жена селедку положила. Вот ё... Мужики, чем запах убить? Мне же в профком надо бежать... к Сонечке!

- Если ваши руки пахнут рыбой, смажьте их меркаптаном, - выпалил Марк, заранее давясь от смеха.

- Остряк-самоучка, - обиженно среагировал Серега, - хочешь побыть Пастером?

- Серега, я курить хочу и иду, а тебе мыло могу посоветовать. Старики говаривали, что помогает.

Раздался громкий стук в дверь:

- Товарищи, откройте пожалуйста!

Вошедший напоминал истинного арийца Масюлиса с выпуклыми рыбьими глазами.

Одновременно с явлением "Масюлиса" звякнул телефон. Трубку схватил Пашка:

- Матросов, с вещами к телефону.

Звонил нервный Палыч по поводу проекта и его защиты. Иван слушал в пол-уха и наблюдал, как новый сотрудник жмет всем присутствующим руки жал с оглядкой на него. Очень странный, жесткий взгляд. Наверняка наслышан про подвиги Ивана в институте.

- Иван, ну понятно, что так лучше и надежнее, но ты в самый последний момент, - гремело в трубке, но Иван продолжал наблюдать за вновь прибывшим.

Поразительно, но его фамилия оказалась Мацарис. Он придирчиво осмотрел любимый объект Марка Гуревича - аквариум.

- Товарищи, а кто тут старший по рыбам? - на лице Мацариса нарисовалось неподдельное удивление. - Вы что, садисты?

Аквариум был своеобразной гордостью Марка. Он достался в наследство вместе с этой комнатой отделу три года назад - видимо, совсем древний, поскольку числился за инвентарным номером из четырех цифр. Сейчас-то на мебели их аж шесть. Марк сразу заявил, что он старый юннат и берет над животными шефство - очнулась давняя любовь к природе, благо и объект всегда под рукой. Шефство заключалось в наблюдении. Гуревич наблюдал за жизнью семи обитателей. Аквариум никто никогда не чистил, воду не меняли, а только доливали, прямо из-под крана. Кормили рыб всем, чем придется хлебом, медными монетами "на счастье" и молотым кофе Палыча. Рыбы жили и радовались своему с частью. Через некоторое время аквариум и экспериментатор прославились на все КБ - народ приходил с пожертвованиями: яблоки, колбаса. Пробовали кидать сыр и сахар - рыбы не возражали. Правда, тина росла быстрее, чем рыбы, и ее периодически выуживали руками. Короче, этот аквариум представлял устойчивый биогеоценоз, наводящий по вечерам на грустные мысли.

После придирчиво-брезгливого осмотра емкости с подопечными Марка, Мацарис выдал резюме, что Гуревич временно отстранен от занимаемой должности зав. живым уголком по состоянию врожденной неспособности любить фауну. На это Марк усмехнулся и с тоской посмотрел на свой зверинец. Иван продолжал говорить по телефону:

- Да, Палыч, мы мигом! Серега, руки в ноги и в залу - канделябры зажжены!

Предзащита прошла как обычно - отдел Палыча выехал на белом коне, но были мелкие, чисто бюрократические придирки со стороны второго этажа -зама по науке. Палыч оттащил Ивана на лестницу и выложил свой план доводки проекта до ума:

- Вано, я завтра с утра лечу в Новосибирск и, к сожалению, вернусь только в воскресенье поздно вечером. Комиссия из Москвы будет в понедельник... Заставь нашего академика Марка вы чистить то, что он по собственной лени не добил и проверь. Думаю, что за неделю он успеет. Ну только тебе могу доверить, Ваня. Они же полные разгильдяи, все из под палки!

- Понял, Палыч, побуду твоей дубиной. Езжай с миром.

- Все, Вано, пошел я манатки собирать. Мавр сделал свое дело.

Иван стоял и соображал, по чему после таких мероприятий всегда остается на душе осадок "никомуненужности" и скуки.

- Еремеев! - вспомнил он и побежал на третий этаж в партком, чувствуя, что остаток рабочего дня для него уже потерян - там обычно было "надолго".

Он не ошибся - парторг мариновал Ивана списками и разнарядками почти до шести часов. Без десяти Иван добрался до отдела и взял за грудки Марка. Поскольку Марк официально с завтрашнего дня с читался в отпуске и уже имел планы на ближайшие дни, то было принято волевое решение добить все это в воскресенье. Иван приглашался к девяти вечера на выявление ошибок и окончательную читку текста. На него же возлагалось оформление спецпропусков. Рабочий день в КБ кончился.

***

... Головная боль пульсировала и добивала своей неуловимостью. Сначала виски, потом затылок, она металась в голове, топтала и резала все, к чему прикасалась. Иван мотал головой, крепко вцепившись в руль, пытался выбросить эту боль из себя, но она прижилась на своем месте. Подобные приступы бывали и раньше - после долгих, изнурительных тренировок...

Понедельник. Вечер.

В начале седьмого вечера Иван вышел из здания КБ, прошел два квартала по набережной, поймал такси и поехал на Каменный, в зал на тренировку. В эти часы, четыре раза в неделю - понедельник, среду, четверг и пятницу он был просто спортсменом-любителем и никем более.

***

... Иногда дорога расширялась до бесконечности, и серые дома стремительно разбегались, освобождая место пустоте, настолько необъятной, что Иван непроизвольно вжимался в сидение, отстраняясь от нее - Вселенная пульсировала в такт головной боли, а время пыталось пристроиться к этому безумному танцу. Иван все еще боролся с приступами и, с трудом отлепив руку от руля, изо всей силы хлестал себя по щекам. Триллионы мельчайших атомов разбитого зеркала вращались вокруг мчащейся машины, перемигивались и разбегались с космическими скоростями в разные стороны, просачиваясь в голову через уши ультразвуковым визгом, рвали барабанные перепонки...

Вспахав очередную лужу, машина вырвалась на ярко освещенную Стрелку Васильевского острова...

Среда. Месяц назад. Поздно вечером.

... Проигрыватель выжимал тихие обрывки веселой музыки. Они сидели в большой комнате на ковре, пили чай и молчали. Между ними слабо теплилась маленькая свечка. В Ленкиных глазах, напротив, резвились два ярких бесенка, вытанцовывая не что бешеное.