Бернарда рядом не было – он оставил мне записку, что ушел на встречу с сэром Хамфри.

Я прочитал первую телеграмму. В ней сообщалось о передвижениях войск в Восточном Йемене. Я вопросительно посмотрел на Люка. Он ответил, что не видит в этом ничего серьезного.

– Да, но американский посол говорил что-то о Восточном Йемене еще на прошлой неделе!

– На самом деле? – со своей отвратительной улыбочкой превосходства спросил Люк. – Удивительно, что он об этом слышал.

Я попросил Люка объяснить мне, чем могут быть вызваны перемещения войск в Восточном Йемене. По его мнению, они могут готовиться к проведению одного из их постоянных рейдов на Западный Йемен.

– Имеются ли какие-либо основания для нашего беспокойства?

– Абсолютно никаких, господин премьер-министр, – заверил он меня.

Я откинулся на спинку стула. Помолчал, подумал. Затем сказал:

– Кстати, американский посол упоминал также и об острове Святого Георгия.

– На самом деле? – снова переспросил Люк. – Да, для американца он определенно образованный человек.

– Там что, какие-нибудь проблемы?

– Ровным счетом никаких, господин премьер-министр. Обычные местные склоки, не более того.

Что-то он от меня точно скрывал, но я, к сожалению, не знал что. Хотя главное было не в том, чтобы найти правильный ответ, а, скорее, в том, чтобы найти правильный вопрос. А я не знал, какой именно вопрос мне следует задать, чтобы вынудить Люка сказать мне, что МИД так упорно от меня старается скрыть. Значит, надо пытаться.

– По-моему, американский посол был весьма обеспокоен возможностью коммунистического переворота, – как бы мимоходом заметил я.

– Знаете, господин премьер-министр, им всегда что-то кажется, – с улыбкой ответил Люк.

На этом вопрос, похоже, был закрыт, и мне не оставалось ничего иного, кроме как взять следующую телеграмму, но… то, что в ней содержалось, мне явно не понравилось: вчера вечером мы проголосовали против Израиля! Я протянул телеграмму Люку. У него она не вызвала никаких эмоций.

– Послушайте, Люк, я ведь, кажется, дал предельно четкие инструкции воздержаться, разве нет?

– По-моему, нет, господин премьер-министр, – ответил он. Со своей обычной улыбочкой.

– Нет, да! – раздраженно возразил я. – Если мне не изменяет память, я недвусмысленно высказал нашему министру иностранных дел свои категорические пожелания при голосовании по антиизраильской резолюции не принимать ничью сторону!

– Совершенно верно, – неожиданно легко согласился Люк. – Наш министр иностранных дел полностью принял во внимание ваши категорические пожелания, господин премьер-министр.

Я рассерженно вскочил на ноги.

– Тогда почему же он ничего не сделал?

– При всем уважении к вам, господин премьер-министр, – со значением произнес он тоном, в котором не слышалось никакого уважения, – кое-что он все-таки сделал. Спросил у нашего посланника в ООН, имеет ли нам смысл воздержаться при голосовании.

– Что ему тот ответил?

– Сказал, что не имеет.

Чудовищно! Невероятно! Неужели наш МИД считает, что может вот так просто игнорировать пожелания премьер-министра?!

Люк тут же поспешил возразить, что все совсем не так. Он твердо убежден: при принятии любого решения МИД полностью принимает во внимание все, абсолютно все мои пожелания. Но события, увы, иногда развиваются слишком стремительно. – Вчера поздно ночью в наших взаимоотношениях с арабами неожиданно появились некоторые важные обстоятельства, о которых вы еще не знали, когда высказывали свои пожелания. А вовремя известить вас о них, к сожалению, было невозможно. Чушь какая-то!

– Как это невозможно? У меня ведь есть телефон!

– Они не сочли это достаточно важным, чтобы будить вас в три часа ночи.

– Это было более чем важным! – заорал я на этого высокомерного сноба. – Белому дому это очень, очень не понравится!

Мой взрыв возмущения, казалось, не вызвал у Люка никаких эмоций.

– Мы, конечно, можем устроить так, чтобы вам звонили перед каждым голосованием, господин премьер-министр, – совершенно равнодушным тоном произнес он. – Вся проблема в том, что таких бывает и два, и три, и даже четыре за ночь…

Он ровным счетом ничего не понял. Или понял все ровно наоборот. У меня нет никакой необходимости выражать свои личные пожелания в отношении всех решений ООН, но когда я их все-таки выражаю, то вполне естественно ожидаю, что они будут выполнены!

Впрочем, обсуждать допущенные ошибки сейчас уже не имеет особого смысла. Надо думать о будущем.

– Ну и что можно сделать, чтобы исправить эту чудовищную оплошность? – спросил я.

– Ничего, господин премьер-министр, – коротко ответил он. – Это вызвало бы крайне нежелательную реакцию. Государственную политику, как только о ней официально объявили, уже нельзя повернуть вспять.

Что ж, в этом он, скорее всего, прав. Но тем больше оснований не декларировать государственную политику, которая еще не была одобрена премьер-министром!

Тут мне в голову неожиданно пришла идея – прекрасная идея! Которая, как мне казалось, сможет изменить ход истории. Тогда я даже не осознавал, куда она может привести.

– Послушайте, Люк, – обратился я к нему. – Мне бы хотелось переговорить с израильским послом.

Он покачал головой.

– Думаю, не стоит, господин премьер-министр.

Не может быть!! Я не поверил своим ушам. Да за кого он себя принимает?! Не без труда придя в себя, я чуть ли не по слогам повторил, что желаю встретиться с израильским послом. Невероятно, но Люк стоял на своем. И тоже повторил, что, по его мнению, этого не стоит делать.

Я приложил палец к своим губам.

– Люк, вы что, не слышите мои слова? Или я говорю недостаточно отчетливо? Тогда следите за моими губами. Как можно внимательней. Я – ХОЧУ – ПЕРЕГОВОРИТЬ – С…

Вот теперь-то до него, похоже, все-таки дошло, что я совершенно не намерен шутить. И кому только пришло в голову утверждать, что все эти мидовские красавцы на редкость сообразительны? С элитным образованием – да! Но не более того.

Люк тут же и совсем иным тоном заявил, что раз мне так хочется, то, конечно же, само собой разумеется! В тот момент я почувствовал себя маленьким ребенком, которому вдруг вернули его самую любимую игрушку.

– Господин премьер-министр, я немедленно свяжусь с нашим министром и сэром Ричардом, а затем позвоню израильскому послу.

– Все это, конечно, хорошо, но мне не нужен ни тот ни другой, – решительно возразил я, наслаждаясь жалким видом этого мидовского хлыща. – Мне нужен только посол и никто другой.

Похоже, моя решимость заставила его нервничать.

– Господин премьер-министр, вы вынуждаете меня напомнить, что встречаться с ним наедине, без обязательного присутствия господина министра иностранных дел, было бы в высшей степени против правил.

– Интересно, почему? О чем, по-вашему, я собираюсь говорить с израильским послом?

Видимо, почуяв ловушку, он молча заморгал глазами. Затем все-таки решился.

– Ну… скорее всего, о том самом голосовании в ООН.

– На самом деле? Но ведь это было бы в высшей степени против правил!

– О… – Это было единственное, что он смог из себя выдавить, поняв, что все-таки угодил в ловушку.

Теперь настала моя очередь прочитать ему небольшую лекцию о том, что в рамках правил, а что против правил. Это было очень забавно.

– Нет-нет, Люк, вы все поняли не так. Речь пойдет совсем о другом. Просто моя дочь Люси хотела бы провести свои летние каникулы в израильском кибуце.[30] Или, поскольку она студентка Эссекского университета и живет там в студенческом общежитии, в каком-нибудь другом кибуце.

– Ясно, господин премьер-министр, – мрачно протянул Люк.

Затем я не отказал себе в удовольствии объяснить ему, что поскольку мы с израильским послом вместе учились в Лондонской экономической школе, моя жена Энни предложила пригласить его к нам домой на ужин и заодно обсудить там вариант с кибуцем для Люси.