- Выйти всем, - приказал Андрей.
- Я никуда не пойду! - Отец девушки не скрывал неприязни к незваному гостю, смотрел с вызовом. Сейчас - теряя, вероятно, самое дорогое, он больше уже ничего не боялся.
- Дочь свою любишь. Тогда позволь помочь ей. Или оставайся наблюдать ее агонию. Я же пойду к другим, кого мне доверят.
Лота быстро подошла к Табору, положила руки ему на грудь.
- Дядя Табор, не бойтесь за Анику.
- Побыстрее! - резко сказал Андрей, снимая плащ.
- Идемте же! - Лота теснила хозяев к дверям.
Табор, выходя, обернулся и одарил Андрея таким взглядом, что Андрей подумал: случись что сейчас с его дочерью - голыми руками задавит, зубами рвать будет.
- Не бойся меня, Аника, - присел он перед девушкой на корточки, провел рукой по волосам. - Закрой глаза, спи...
В тишине неслышно текли минуты. Андрей ощущал, как медленно отступает боль, покорная его воле. Было трудно - девушку измучило, ослабило страдание, сил у нее почти не осталось, и Андрею пришлось стать донором, подпитать ее своей энергетикой, чтобы заставить организм бороться.
- Аника, - наконец позвал он. - Аника, очнись!
Девушка медленно открыла глаза.
- Слышишь меня? Тебе больно? - Андрей провел рукой по спине, и девушка вздрогнула, ожидая боли.
- Нет... - изумленно проговорила она, еще не доверяя ощущению. - Совсем чуть-чуть!..
- Молодец, девочка. Теперь ты скоро поправишься. Поскорее набирайся сил и здоровая будешь.
На лице девушки читалось все, что происходило в ее душе: здесь была и радость освобождения от боли, и растерянность, и беспокойная настороженность, и недоверие... Андрей улыбнулся:
- Будь здорова, Аника.
Щурясь после полумрака, он вышел на улицу. Почти оттолкнув его, в дверь метнулся отец.
- Обмойте ей спину отваром трав, - говорил Андрей женщине с глазами Аники. - Подорожник, череда. А если к вечеру опять жар будет, оберните спину и грудь свежими листьями свеклы.
Скрипнула дверь - вышел Табор.
- Я не знаю, кто ты, но за дочку - спасибо. Вот, это все что у нас осталось, возьми.
Он протянул руку - на темной ладони тускло светился золотой изящный медальон на витой цепочке удивительно тонкой работы.
- Убери, мне не надо ничего.
- Возьми, мне не жаль... помирала ведь дочка.
Андрей зажал пальцы мужчины в кулак.
- Не надо мне этого, Табор. Лучше скажи, если мне тоже помощь понадобится, могу я прийти в твой дом?
Помедлив, Табор ответил:
- Приходи с чистой душой. В любой час эти двери будут открыты для тебя.
- Спасибо, Табор, - Андрей сжал его плечо. - Спасибо на добром слове. До встречи. - Он поискал глазами: - Лота!
- К Юнису теперь? - показалась она из-за спин.
Здесь надежды не было. Жить старику оставалось не дольше вечера толстая арбалетная стрела ударила в живот. Здесь один Андрей был бессилен. Юнис лежал перед ним длинный, жилистый, с большими, огрубевшими от работы руками. Глаза его почернели от боли, но у старика еще было достаточно сил, чтобы не показать своих страданий, оставаться спокойным. Не укрылось от Андрея другое, что мучило Юниса больше, чем физическая боль - печаль об остающихся, его старой жене, дочери, да двух малолетних внуках.
- Я ничем не могу помочь тебе, отец.
- Знаю.
- Я могу только избавить тебя от боли.
Он оставил старика в сознании, и Юнис чутко прислушивался к своим ощущениям, не сводил с Андрея глаз.
- Тебе легче, отец?
- Чудно, - вслушиваясь в себя, проговорил старик. - Лота сказывала, ты ее Гойко врачевал и дочку Табора?
- Да, верно.
- Чудно, - снова сказал Юнис. - Не видал я отродясь, чтобы так-то врачевали. Только зря ты...
- Что?
- Силы на меня тратил зря, мне все одно конец, к молодым иди.
- Я им помогу.
- Ну-ну, на много ли тебя хватит? Видал я, лицом-то ты потемнел.
- Это ничего, отдохну.
- Ты ведь не юкки?
- Нет.
- И не наш, - полу утвердительно сказал Юнис.
- Я издалека.
- Плохо у нас теперь. Уйдешь скоро.
- Нет, не скоро. Я успею многим помочь.
Юнис покачал головой.
- Зачем пальцы врачевать, когда голову рубят?
- Из-под топора тоже можно вынуть.
- Кому то по силам? - не дождавши ответа, спросил все же: - Иль сможешь?
- Разве есть выбор?
Юнис смотрел молча, потом сказал:
- Невмоготу одному.
- Почему - одному? А Лиента, лугары? Эти люди? - кивнул он на окно.
- Тогда иди, сынок. Теперь мне спокойно.
- Прощай, отец. Твоя семья - наша забота, даю тебе слово.
На глаза Юниса навернулись слезы, он сжал руку Андрея.
* * *
На улице, перед лачугой старика вокруг Лоты стояли четыре или пять человек. Лота что-то торопливо говорила им. Едва появился Андрей, стало тихо, все лица повернулись к нему.
- Кто эти люди?
- Они... Им помощь твоя нужна, они пришли позвать тебя...
- Ясно.
Он обвел их глазами - мрачные, хмурые, озабоченные лица без тени дружелюбия. Андрей поднял глаза к небу. Сеял мельчайший, как сквозь решето, дождь. Он глубоко вдохнул эту прохладную водяную пыль.
- Идите домой, незачем вам мокнуть. Я приду, Лота приведет.
Голос его канул в пустоту - никто не шелохнулся.
Андрей шел из одной хижины в другую, и они ходили за ним следом, терпеливо ожидая под дождем. Вместо одних появлялись другие, их становилось больше... Андрей с досадой ощущал в себе все нарастающую усталость; чтобы достигнуть нужного результата, требовалось все больше усилий и времени. Он не считал, сколько лиц с печатью болезни и страдания прошло перед ним. Давно стемнело, и надо было возвращаться. Каждый раз Андрей говорил себе, что это последний больной, но говорил только мысленно, потому что язык не поворачивался сказать это долго и терпеливо зябнущим под дождем. И он шел в следующую лачугу. Наконец, выйдя от своего очередного пациента, он не увидел никого, кроме Лоты.
- Где все?
- Ушли.
- Почему?
- Я им сказала. Ты на ногах еле держишься.
Андрей глубоко вздохнул, привалился к стене.
- Да, устал немного. Ты тоже, промокла, замерзла. Иди, Лота, ты мне очень помогла.
Женщина подняла смутно белеющее в темноте лицо, облепленное мокрыми прядями.
- А ты куда же?
- Мне далеко идти.
- Что ты? Куда ты такой, ночью? Идем к нам, переночуешь, отдохнешь хорошенько.