Иногда, встаёт во время беседы хозяин и приняв от Гостя плащ и меч, выходит во двор. Молча садится в седло, мглистый конь уносит его в ночь. А Всадник продолжает сидеть у камина… Неслышно капает время, потом возвращается конь с седоком во двор. Всадник выходит ему навстречу. Отдаёт он плащ и меч Гостю.

Всадник кивнув, уносится прочь, а он в сопровождении притихших борзых возвращается в дом, и ещё долго сидит у камина, допивая вино. Новые истории возникают перед взором, тогда усмехнувшись, идёт он к столу, чтобы занести их в хроники Времени. А ветер стучится в окно и обиженно подвывает в каминную трубу. Тишина, переступая на паучьих лапках, мягко обволакивает дом паутиной забвенья. И стоят в саду деревья, роняя листву.

Первосвященник.

– К смерти готовишься?

Голос гулко прозвучал в едва освещенных покоях. Умирающий повернул голову. Некто возвышался в полутьме. Его трудно было разглядеть, но из-под низко надвинутого капюшона виднелось два синих огонька. Старик вздрогнул.

– Кто ты? Враг рода человеческого?

– Нет. Всего лишь Всадник Смерти. Бог посылает нас освобождать души умирающих.

– Я умираю?

– Не лукавь.

Всадник шагнул в сторону и опустился в кресло. Из-под плаща выглянул череп, украшавший рукоять меча.

– Сколько мне осталось?

– Мало. Совсем мало, ровно столько, чтобы вспомнить самое главное в своей жизни.

– Главное… А кто скажет – что было главным? Я чувствовал, что мой час близок. И успел приготовиться. Омылся, помолился и теперь все мои мысли обращены только к Всевышнему.

– А ты обернись. Вспомни. Неужели в твоей жизни не было ничего, что оставило сомнения, тревоги…

Умирающий вскинул голову.

– Мне в жизни приходилось принимать много решений и совершать поступки. Но я всегда руководствовался законами, данными нам Господом. О себе не думал. О народе. О вере заботился.

– Знаю. Но отвечать не мне будешь. Я не судья.

– Тогда зачем спрашиваешь?

– Тебе Бог дал отсрочку. Минуты, может час… Это шанс.

– Какой шанс?

– Подумать, вспомнить.

– Ты о чём?

– А ты вспомни. Вспомни одного рабби.

– Ты о том? Распятом?

– О нём.

– Я думал об этом несчастном. Много думал.

Он тяжело дышал. Приподнявшись на подушках пристально вгляделся во тьму, сидевшую перед ним.

– А теперь скажи мне, скажи, что он был самозванцем. Скажи, что я был прав. Или…? Неужто…

Он с отчаянием взглянул на Всадника. Но тот не шелохнулся.

– Нет, первосвященник. Ничего я не скажу. Ты сам должен решить для себя. Сам. Лишь тогда сможешь принять решение. Человеку за все приходится отвечать. Но есть случаи, когда он отвечает за дела, когда за последствия их, а есть дела, когда человек отвечает не за них, а за намерения при свершении их. Просто забудь о том, что говорил распятый о себе. Что говорили другие. Сын, не сын… Мессия или нет… Не важно.

– Как? Как это не важно? Ведь его судили за это!

– Не за то спросится – что осудил. А за то – почему. Вот и думай теперь. Спроси себя, загляни в душу свою и спроси – прав ты был или нет. Чем руководствовался, когда требовал смерти для него.

– Как, не важно? Если он был самозванцем, то мог навлечь на нас гнев Господний, сбить с пути народ наш. А если Мессия – значит, я пошел против Творца??? Своими руками предал смерти?

– Нет, Каиафа. Не о том думаешь. Если был Мессией – то ты лишь явился орудием в руках Господа. Ведь распятый сам предрёк свою смерть. Помнишь? А если нет? Если он был простым человеком? Тебе это неведомо. Вот почему сказал тебе – вспомни и подумай. Вспомни – чем руководствовался. Что подвигло тебя на решение. И твёрд ли во мнении своем до сих пор. Вот что главное. С тебя спросят не за то, что содеял, а за то – почему. Господь в милости своей дал тебе этот шанс. Задай себе вопрос – стань судьёй себе. И какое решение выберешь – тем и судим будешь.

Всадник встал.

– Я оставляю тебя, чтобы вернуться, когда будешь готов. Думай. У тебя мало времени.

– Ты оставляешь меня в сомнениях. Как я могу знать теперь – прав был или нет?

– Не о правоте думай. Загляни в душу свою первосвященник. И уповай на милосердие Его.

Всадник вышел. Каиафа обессилено откинулся на подушки. Он был в смятении. Кого же тогда распяли? Кого? Кто был прав? И прав ли был? Никто ему этого не скажет. Никто! Нет, нет… Не о том он думает. Что имел в виду Всадник, сказав – загляни в душу свою? В душу! Хотел ли он смерти этого проповедника? Хотел ли? Нет – опять не о том! Чего добивался Всадник, растравив ему душу? Что выше? Жизнь бродячего проповедника или судьба народа, веры? Значит, вновь выносить приговор. Только на этот раз себе! Кто подскажет – какой? Всадник оставил его наедине с памятью, так и не сказав ничего. А что скажет ему Господь?

Камо грядеши – ХХI.

Всадник остановил коня возле уединённой кельи. Он спешился и вошел. Лежавший на ложе старец открыл глаза. Два синих огонька не мигая, смотрели на него из мрака капюшона. Повеяло холодом.

– Пришёл – прошелестел слабый голос умирающего.

– Пришел – отозвался Всадник – настал твой час.

– Да. Теперь настал. И я ухожу с миром в душе.

Всадник приблизился и сел на скамью возле изголовья.

– Мы однажды встречались. Тогда ты тоже уходил. И тебе уже уготовано было место. Почему вернулся?

– Правду молвишь – старец тяжело дышал – я вспомнил тебя. Тогда ты ни о чём не спросил меня. Посмотрел лишь холодно и удалился. Ты оставил меня одного с моим выбором и не облегчил мой уход. А я так хотел уйти. Почему? И что тебя заставило вернуться?

Подвижник слегка смежил веки, ему было трудно говорить. Всадник ждал. Тогда собравшись с силами, умирающий продолжил:

– Было время, когда устал я от суетности мира сего и отвратился сердцем от него. Ушёл, удалился в пустыню. Искал мира в душе. Но и там не было покоя. Не обрел я его. Тогда почувствовал усталость и помыслил покинуть сей свет. Нет, я не стал кидаться на меч, бросаться в пропасть или принимать яд. Просто увидел, что не в силах более нести бремя жизни и стал уходить. Воли моей хватило, чтобы разорвать нить, которую ты не захотел пресечь. Моё тело лежало на камне служившим мне ложем много лет, а сам я отделился и стал удаляться от него прочь

И было легко и радостно душе моей. Ничто более не связывало меня с этим миром.Я сбросил бремя его с плеч своих, душа моя устремилась к Богу. Свет изливался мне навстречу, и благостно было окунуться в сияние волн его. Я шёл, по дороге устремляясь ввысь. И в дороге мне встретилось дитя, шедшее в мир.

Глаза его были печальны. Я узнал его и преклонил колени. Оно протянуло мне руки, и ладони его были пробиты. Кровь капала с ран, оставленных гвоздями. Тогда спросил я – куда идешь ты? И сказало дитя: – Я взглянул на землю, и опечалилось сердце моё. Что сделали вы с миром? Я дал вам истину, которую оплатил собой, а вы снесли её в лавку менялы. Я завещал вам любовь, а вы отдали её в притон. Я омыл вас от скверны кровью своей, а вы распивали её в кабаках.Я распял себя, дабы вы стали свободны, а вы сами заковали свои души. Я доверил вам мир, а ты не выдержал бремени.Теперь иду обратно.

Тогда стал отговаривать его и сказал:

– Не ходи! Не достойны они жертвы твоей! Не примут тебя! Ибо станешь укором им. Вновь распнут тебя. Чтобы не тревожил совесть их. Распнут за то, что не станешь исцелять на стадионах и лишишь их барышей. Распнут, чтобы не вступался за обиженных. Чтобы не раздавал даром благодать и не творил бесплатно чудес. Распнут – чтобы замолчал и не мешал им жить. Но сперва, отсудят у тебя имя, устроят продажу билетов на «казнь без правил» и продадут права на трансляцию…

И лишь выжав с тебя всё, отсудив до последней нитки – распнут на рекламном щите, а затем будут взимать деньги за съемку на фоне распятого. Ты будешь взирать на них с миллионов наклеек и обложек журналов, модели будут за огромные гонорары делиться откровениями об интимной жизни с тобой, а производители памперсов станут рвать друг другу глотки, доказывая что именно в их продукции ты спал в детстве. Даже производитель гвоздей сделает на тебе свою рекламу. И в каждом трактире будет стол с твоей именной табличкой. А трактирщик будет продавать посетителям то самое вино…