- Вы уверены, что моих? - Автор не возражал, но взглянул на почти пустую светлую стену, где мирно расположились тени присутствующих, и, кажется, даже вздрогнул. - Видите ли... Чем больше проходит времени от начала романа, тем понятнее становится, что очень немногое в нем - дело твоих рук. В сущности, автор значит гораздо меньше, чем думают: он только задает параметры ситуации, а дальше все происходит уже само собой выстраиваясь по, так сказать, внутренним законам. И если в первых главах вы подчинялись мне... м-да... Эври-дика, помните, Вы удивились, когда я сказал, что я тоже не отвечаю за себя сам? И обещал объяснить, кто за меня отвечает, позднее... - время настало. За меня отвечали вы все, дорогие мои герои! Я писал роман -и мне уже не было так грустно, как раньше. Вы держали меня в жизни, давали мне силы, отвлекали от тяжелых... ох, каких иногда тяжелых мыслей! Я подчинялся вам и слепо брел за вами, доверившись и не гадая о том, куда вы меня приведете. Спасибо, что вы привели меня к жизни.
- Между прочим, о таких вещах следует предупреждать: не каждому приятно узнать, что о нем пишут роман, - сказала ей-богу не знакомая автору особа. Автор даже смутился.
- Простите, это роман не о Вас... Вы просто случайно шли мимо, -сказал он, с трудом припоминая громадную-одну-девицу-одетую-под-пятилетнюю-крошку, - я даже забыл уже, когда именно...
- Во второй главе,- напомнил Петр. -Это моя сокурсница...
- Петр! - изумился автор. - Вы так хорошо помните роман?
- Но Вы же сами устроили так, чтобы дать мне возможность раньше других познакомиться с теневой его стороной! "Руководство по ориентации в Элизиуме"... Кстати, когда Вы успели перевести его на немецкий язык?
- Ночами, - вздохнул автор.
- Правда, в первый раз, - продолжал Петр, - я не понял, что это про нас, а то, может быть, и не наделал бы столько глупостей! Зато во второй раз понял - и глупостей, кажется, больше не делал?
- Неважно, Петр! - Автор, как мог, постарался улыбнуться. - С общепринятой точки зрения, все мы в этом романе только и делали что глупости. Другого нечего и ждать от таких асоциальных типов....
- Асоциальных? - заинтересовался молчаливый п-р-е-д-с-т-а-в-и-т-е-л-ь.
- Увы. Простите, если огорчаю вас, дорогой Илья Фомич, но типы действительно асоциальные: они не живут-жизнью-своей-страны и не чувствуют пульса-своего-времени.
- Это невозможно, - тонко улыбнулся п-р-е-д-с-т-а-в-и-т-е-л-ь.
- Возможно, Илья Фомич, - если соотноситься с жизнью всех стран и всех времен. Или, по крайней мере, некоторых...
- Или просто - жизни вообще и времени вообще, - глухим голосом сказал магистр.
- Спасибо, Станислав Леопольдович. Я знал, что всегда могу рассчитывать на Вас. Эвридика слишком молода и полагала, что вмешательство мое в ее жизнь многое меняет!.. Вы один знали: жизнь права - и, если я хоть чуть-чуть художник, то не смогу пойти против жизни. Так Вы и жили: не сообразуясь со мной... словно меня вообще нет на свете. Вы относились ко мне исключительно как к человеку-который-записывает, как к человеку-который-идет-по-следу. И правильно делали, правильно... Автор только записывает!
- Но в таком случае... где у Вас тут жизнь, а где искусство - что-то я не пойму? - строго спросил с автора Парисович.
- Не знаю, - развел руками тот. И продолжал: - Прощайте. Прощайте, любимые мои. Наш роман вроде как закончен - и отныне вам предстоит жить самим. Но не значит ли это, что роман не будет закончен никогда!.. И дай вам Бог однажды разобраться, где жизнь - где искусство Впрочем... я не зря подписал приглашения "С.Л.": это значит "С Любовью!" Стало быть, что же... Звоните мне, приезжайте в гости, я всегда буду рад вам и - кто знает! может быть, сумею чем-нибудь помочь.
И глаза у автора были на мокром месте... Кто-то из присутствовавших подумал: "Не надо ли самому ему чем-нибудь помочь уже сейчас?", - а Эвридика растерянно спросила:
- Что же дальше?
- Дальше - ужин, ужин в обществе восьмерок. А там - посмотрим.
Нет, у него веселые глаза: это только показалось, что он немножко сентиментален.
...И вот они встали и подняли бокалы. В ту же самую минуту в дверь позвонили:
- Телеграмма из Хабаровска. Распишитесь.
...Автор стоял у захлопнувшейся двери, один в прихожей, и читал сквозь слезы:
"ПРИЕХАТЬ НЕ МОГУ ТЧК СИЖУ ОДИН ВНУКОМ ТЧК
ПОЗДРАВЛЯЮ ОКОНЧАНИЕМ РОМАНА
СТАНИСЛАВ ЛЕОПОЛЬДОВИЧ"
А за дверью комнаты шумели уже: там продолжалась жизнь. Зажгли люстру. И при ясном свете ее множество теней заполнило комнату. Они были большими гораздо больше, чем люди, отбрасывающие их. И тени тоже подняли кверху тени-бокалов. За окончание! За счастливый финал! И люди взглянули на тени и каждый нашел свою среди многих и протянул к ней руку с поднятым бокалом... И послышался звон бокалов о тени-бокалов - автор клянется жизнью, что слышал этот звон.