Тень Ученого подошла к тени-камеры, обернулась. Многомиллионная толпа теней не шевелилась, слившись в общую темную массу. Тени Судей стояли рядом с тенью-камеры: сняв тени-шляп, опустив тени-голов низко. Ничего не могли изменить даже они, ибо жизнь происходила по своим законам, по своим законам происходила и смерть...
А на Земле двенадцать человек (включая няньку Персефону, Аида Александровича и Рекрутова) к восьми часам по московскому времени уже давно сидели в темном подвале кафе "Зеленый дол". Все щели подвала были тщательно заткнуты накануне, маленькое оконце занавесили толстым одеялом. Ни один луч света не мог проникнуть в подвал - так что по причине полного отсутствия света ни у кого из двенадцати не было тени. Трудно сказать, куда направились эти тени из подвала: ведь ощущения тени нет у живых. Но каждый страстно мечтал, чтобы тень его полетела в сторону Атлантиды, хоть и готов был к тому, что никогда не узнает, как вела себя на Атлантиде предоставленная самой себе тень. На всякий случай никто не произносил ни слова.
Итак, Тень Ученого подошла к тени-камеры, обернулась. И в этот самый момент из первых рядов тени-толпы вышли двенадцать теней и подошли к Тени Ученого. Тень Ученого узнала почти всех.
- Я с Вами, магистр, - произнесла Тень Петра.
- И я, - подхватила Тень Эммы Ивановны.
А вслед за тем еще десять раз прозвучала коротенькая фраза из двух слов. В тринадцатый раз ее гортанно произнесла небольшая тень птицы.
- Что там такое? - тени Атлантиды поднимали тени-голов, становились на тени-носков, пытаясь понять заминку, случившуюся у тени-камеры.
А там Тени Судей пытались образумить двенадцать теней, слившихся с Тенью Ученого, чтобы вместе с ней войти в тень-камеры. Небольшая тень птицы венчала этот не слишком высокий монумент Преданности.
- Тени живых хотят, чтобы их рассредоточили вместе с Тенью Ученого, зашелестело в толпе, и поползло сведение это - шелестами, шорохами, шепотами...
Вдруг из середины тени-толпы выбежала Тень Какого-то Студента. Она крикнула:
- И я с вами!
- Подождите меня! - откликнулась, пробираясь издалека, Тень Никому-не-знакомой Женщины.
- И меня! - это была Тень Художника.
- И меня! - это была Тень Аптекаря. Из тени-толпы к тени-камеры потянулась цепочка теней.
- Секунду, я тоже подхожу!
- И я тоже.
- Меня возьмите с собой!
- Погодите, отсюда трудно выбраться...
Как вода-из-шлюза, хлынула толпа-теней к тени-камеры. Тени смыкались плотно - в одну огромную... громадную... безграничную тучу! Закружились и примкнули к ней Тени Судей, не пожелавшие остаться в стороне. Толпа дышала, как один человек: братание... нет, больше - братство теней. Доселе незнакомые тени обнимались, пожимали друг другу тени-рук - и в общем гомоне то и дело выделялись тени-голосов: то одного, то другого, то нескольких сразу:
- Как ваше имя? Чья вы тень?
- Я Тень Альбера Марке, а вы?
- Я Тень Одной-девочки из Сан-Диего.
- Простите, вы, кажется. Тень Родена?
- Да...
- Я Тень Прачки. А вы - Тень Биолога? Очень рада, очень!
- А вот Тень живого-человека! Как вас зовут на Земле?
- Меня зовут Святослав Рихтер... я сейчас сплю, но я с вами!
- Я Тень Лесника, здравствуйте.
- Я Тень Анны Маньяни...
И вот уже не слышно теней-голосов: все они слились в тень-общего-ликования, гигантскую... исполинскую тень! Совсем крохотной рядом с ними казалась тень метавшейся над тенями-голов и обезумевшей от счастья птицы...
Одиннадцатого июня тысяча девятьсот восемьдесят третьего года в восемь часов четыре минуты по московскому времени на Земле случилось солнечное затмение - солнечное затмение в честь победы Духа над Материей, Жизни над Смертью, Разума над Безумием...
Двенадцать человек с вороном, сидевшие в подвале одного из московских кафе в абсолютной тьме, ничего об этом не знали.
Глав а ДЕВЯТНАДЦАТАЯ
На суде и В ХОРОВОДЕ
- Товарищи, - начала председатель товарищеского суда Сычикова 3.И., обращаясь к своим товарищам, - мы все собрались тут, чтобы обсудить и резко осудить антиобщественное поведение двух наших товарищей - заведующего отделением соматической психиатрии Медынского А.А. и врача Рекрутова С.С. В отделении чрезвычайное положение: никогда еще товарищескому суду не доводилось решать такого... я не боюсь этого слова, не-влезающего-ни-в-какие-рамки вопроса.
- Простите, можно уточнить: какого именно слова Вы не боитесь? -немедля встрял Аид Александрович.
- Я не боюсь вышесказанного слова, - заправски отчиталась председатель-Сычикова-З.И. - Прошу меня больше не перебивать!
- Если будет возможность, - пообещал Аид Александрович.
- Итак, - продолжала председатель-Сычикова-З.И., - не все, наверное, знают, для чего мы здесь...
- Вы уже говорили, для чего, - напомнил Аид Александрович.
- Не срывайте мне товарищеский суд, - приказала председатель-Сычикова-З.И., румяная вся. - Я вкратце расскажу о том, что случилось у нас в отделении.
- Можно выйти? - спросил Аид Александрович.
- То есть как это выйти? Куда выйти?
- Ну, я пока бы сходил... мне стыдно сказать, куда. Тем более, я знаю, что случилось у нас в отделении.
- Не один Вы знаете. - Председатель-Сычикова-З.И. вступилась за коллектив. - Все знают. Но сидят же! И вы сидите.
- И мне сидеть? - обособился Рекрутов.
- Конечно. Вы ведь не исключение!
- Не исключение, - согласился Рекрутов. - Я просто спросил, касается ли Ваше распоряжение и меня, как всех... Что, спросить нельзя?
- Хорошо, спрашивайте. - Председатель-Сычикова-З.И. начала ждать. И не дождалась. - Чего же Вы молчите?
- Спросил уже, - объяснил Рекрутов. - Вы даже уже ответили. Что ж сто раз одно и то же спрашивать?
- Так... я продолжаю. Меня вызывали кое-куда по Вашему обоих вопросу... - Председатель-Сычикова-З.И. выразительно взглянула через потолок прямо в небо. - Просили разобраться и доложить.
- Докладывайте! - распорядился Аид Александрович.
- Сначала пусть разберется, - посоветовал Рекрутов и добавил: - Фиг она разберется: тут сам черт ногу сломит. - И неприятно хихикнул, мелко.
- Я просила бы соблюдать... - зашлась председатель-Сычикова-З.И. - И дать мне наконец рассказать подоплеку. Подоплека была такая: первого апреля все мы с глубоким прискорбием узнали, что Аид Александрович сошел с ума. Узнав об этом...