Сократ помотал головой - откуда ему знать.

- Да о нем теперь только и говорят!.. Недавно Аспасия перебралась из Мегар в Афины, открыла у нас отличное заведение, которое охотно посещают лучшие мужи. Клянусь Зевсом! Быть принятым у Аспасии - немалая честь!.. Ты идешь со мной?

- Нет! - ответил Сократ.

- Да! - сказал его внутренний голос (гений ли, демон ли?).

Критон решил не отступаться.

- Девушки Аспасии не только прекрасны, как нимфы, но и умны: они знают толк в музыке, в театре, философии, поддержат любую беседу. А ты ведь так любишь поболтать, Сократ!.. Ну что, идешь со мной?

- Да! - ответил внутренний голос Сократа.

- Так надо же сандалии обувать... - пробормотал упрямый, крутолобый юноша.

Критон обрадовался.

- Да ради нашего совместного похода я готов сам завязать сандалии на твоих ногах!..

По дороге Критон с жаром рассказывал Сократу об Аспасии. (Он уже успел однажды побывать в ее доме и даже завел там подружку Феодату, которую восторженно именовал Психеей). Говорил, что родом Аспасия из враждебного Афинам Милета, дочь небогатого купца Аксиоха, что искусство и призвание гетеры передала ей якобы знаменитая Таргелия, ставшая женой тирана Фессалии, что красотой и изяществом манер она превзошла всех женщин Эллады, а умом не каждый из лучших мужей сравнится с ней, что он сам бы счел за счастье добиться ее любви, хотя Аспасия лет на шесть старше его, Критона, да понял тщету безумства этого: не найдя себе ровни среди мужей, она оставила плотские услады девушкам своим, сама же находит радость лишь в духовном общении с достойными...

"Аспасия, Аспасия..." - мысленно Сократ повторял невольно это дивное имя, которое на родном его языке значит - "любимая", и чуял, что сердце его начинает бухать в груди еще сильней, чем тогда, когда впервые входил к Периклу. Он забыл даже о неудобстве, причиняемом ему непривычными сандалиями.

Дом Аспасии располагался неподалеку от театра Диониса, был он невелик, хотя имел два этажа, увит плющом, в прогалах которого проступала розовая окраска стен.

В перистиле встретил друзей молодой раб, тонким голосом евнуха поприветствовал гостей и проводил в дом, где взгляд Сократа сразу привлекла дивная мозаика пола: в развевающихся одеждах Дионис летит в своей колеснице, запряженной двумя пантерами. Ниже колесницы бурым мрамором выложена была надпись: "ЛЮБОВЬ ПРЕКРАСНА".

Раб просил подождать: госпожа вот-вот закончит беседу с дорогим гостем и сойдет вниз. В распоряжение гостей он оставил большую краснофигурную вазу с горкой спелых груш, которыми сразу же стал лакомиться Критон, а Сократ от волнения не мог к ним притронуться и, чтобы унять гулко стучащее под ребрами сердце, продолжал разглядывать убранство дома: искусные бронзовые светильники, подвешенные на еще более вычурных канделябрах; стулья с широко расставленными ножками и изогнутыми спинками; высокие, стройные тонкогорлые амфоры; источающие тонкий аромат фимиатерии - все было отмечено изяществом.

Блуждающий взгляд Сократа нашел полукруглую нишу в стене, откуда целился прямо в него своей позолоченной стрелой беломраморный шалун Эрот. Изваяние было настолько прекрасно, что молодой скульптор без сомнения решил: принадлежит оно резцу славного Фидия.

Сократ долго не мог оторвать взгляд от этой великолепной статуэтки, но вдруг до слуха его дошел сочный мужской голос, читающий громко и картаво:

Передо мной уже в Тартар дорога...

В этой жизни пожить веселей

Мне на долю осталось немного

О как тяжко расстаться мне с ней!

А следом - женский голос, журчащий серебряным ручейком, неповторимый:

- Эти стихи Анакреонта прекрасны, но ты, мой друг, рано примеряешь их к себе: пока ты будешь оставаться желанным гостем моего дома - далека будет от тебя дорога в Тартар!

- Клянусь Зевсом, ты права! - со смехом ответил мужчина. И Сократ с изумлением узнал его голос: Софокл!

Да, это он, дородный, гривастый прославленный трагический поэт, в расшитой золотом коричневой хламиде он спускался по устланным ковровой дорожкой ступеням со второго этажа, ведя под руку молодую женщину, которую юный ваятель не сразу решился рассмотреть. Выпученными глазами он уставился на Софокла, а тот, узнав его, тоже изумился сперва, потом расхохотался и обратился к спутнице своей:

- Вот, милейшая Аспасия, свидетельство преемственности поколений: я, пресыщенный, спускаюсь вниз, а этот лупоглазый юнец жаждет подняться!

Затем он обнял вконец смешавшегося Сократа.

- Рад видеть тебя в этом доме! Значит, и впрямь верен твой путь!.. - и представил густо покрасневшего, набычившегося юношу Аспасии. Это ваятель Сократ, мой друг, острота ума которого не уступает остроте его языка. Поверь мне, Аспасия, хотя этот самоцвет еще не огранен, он непременно станет одним из самых ярких украшений твоего дома!

- Друг Софокла непременно станет моим другом, прожурчал серебристый голос Аспасии. Но Сократ не смел поднять на нее глаза - опять уставился на беломраморного Эрота, грозящего ему позолоченной стрелой.

Софокл, увидав, куда он смотрел, спросил, прищурившись хитро:

- Узнаешь резец Фидия?.. Да, юноша, он здесь тоже частый гость. Весь цвет Афин посещает дом Аспасии!.. Думаю, и тебе не увернуться тут от стрелы Эрота.

Забытый всеми Критон доедал грушу. Но, услыхав слова Софокла, не удержался от восклицания:

- А я уже сражен стрелою!

- А, это ты, Критон! - искренне обрадовалась ему Аспасия. - Так поднимайся скорей наверх, твоя Феодата ждет тебя с нетерпением.

Возликовав, молодой аристократ, как мальчишка, бегом пустился по лестнице, чем вызвал озорной смех Софокла, так не похожего на свои мрачные трагедии. Впрочем, вскоре этот картавый великан простился и оставил Сократа наедине с Аспасией.

"Развяжи мне уста, Аполлон! - молил мысленно юноша. - Подскажи мне, гений мой, демон ли, с чего начать разговор!!"

Но не шел на выручку всегдашний покровитель Аполлон, молчал и внутренний голос, помогла Аспасия.

- Уж так у меня заведено, Сократ, - сказала она, что с новым гостем сперва знакомлюсь я. Садись рядом со мной и расскажи о себе. Я охотно верю Софоклу, потому и хочу как можно больше узнать о тебе.