В начале урока, после церемонии приветствия, Дмитрий Михайлович всегда зачитывал им какого-нибудь японского автора или любого другого автора, пишущего о Японии. Сейчас перед ним лежала довольно объемная раскрытая книга. Учитель поднял глаза и улыбнулся (мальчик подумал, что он не знает больше никого, кто бы имел подобную улыбку - так, наверное, улыбаются люди, говорящие на загадочном языке, который они учат).

- В прошлый раз, - проговорил учитель, - я прочитал вам стихи замечательного японского поэта Басе. Признаться, ваши рассуждения об услышанном меня очень заинтересовали, и мы еще вернемся к этому в ваших письменных работах. Да-да, было действительно много неожиданного... Дмитрий Михайлович несколько сдвинул от переносицы очки в тонкой металлической оправе. - А сейчас я хочу вам прочитать кусок из другого автора, принадлежащего, так сказать, совсем иной, западной культуре... Прошу тишины и сосредоточенности.

В классе воцарилось молчание, все взгляды были устремлены на учителя, лишь мальчик как завороженный смотрел на желтую повязку...

- Костик... - Учитель улыбнулся. - Константин. Видимо, аудитории (почему-то Дмитрий Михайлович да и все остальные называли классы только аудиториями; и вообще в их частном колледже был заведен свой особый язык) придется подождать, пока вы не убедитесь, что так неожиданно привлекший ваше внимание объект - всего лишь знамя, и позволю себе напомнить, висящее на этом самом месте больше двух лет...

- Да-да, извините, - покраснел мальчик, - мне просто показалось, что...

- Что оттуда вылезет Кинг-Конг! - закончила за него Маша Кудряшова.

Легкий смешок прокатился по комнате. Учитель еще больше расплылся в улыбке:

- Теперь, надеюсь, аудитория выполнила свою сегодняшнюю норму по развлечениям и мы можем приступить к работе. - Снова полная тишина. И голос учителя: - Спасибо... Ну что же, вот этот отрывок... "По нагорьям, избравшим, вслед за Верденом, оттенки, а не цвета, по письму, источающему учтивость и не ведающему преувеличений, по садам, где вода и камни значат не меньше, чем зелень, по рисованным тиграм, в которых сквозит не тигр, а какой-то древний прообраз, по дороге чести "бусидо", по памяти, бредящей клинками, по мостикам, рассветам и храмам, по музыке - роду безмолвия, по чуть слышно шепчущим толпам я представляю себе твой облик, Япония. В этот тончайший из Лабиринтов..." - Учитель поднял голову и повторил, снимая очки: - В этот тончайший из Лабиринтов...

Мальчик почувствовал, как у него забилось сердце - сейчас оно выпорхнет из груди. Лабиринт! Ну конечно же, вот она дверь, эти два знака, два иероглифа на желтой повязке! Они тоже знают выход из Лабиринта, как и клубок нити... Сейчас, сейчас... Надо только их совместить, надо понять, найти точки их соприкосновения, и тогда это произойдет...

- Сейчас! - вдруг закричал мальчик. - Это ведь означает "Священный ветер"?! - Мальчик не понял, как его правая рука поднялась и указательный палец оказался нацеленным в желтую повязку.

- Банзай! - хихикнула Маша Кудряшова.

Снова легкий смешок.

- Костик... Аудитория! - Дмитрий Михайлович с недоумением посмотрел на мальчика. - Костя, что с вами сегодня?! Мне казалось, что прочитанный текст вызовет у аудитории что-нибудь еще, кроме желания выкрикивать воинственные лозунги времен императора Хирохито*. Костику и Маше Кудряшовой придется задержаться после урока. А пока, надеюсь, всем удастся сдержать свой боевой пыл и позволить аудитории перейти к обсуждению прочитанного текста. Учитель хлопнул в ладоши. - Ить, нить, санк...

* Хирохито - император Японии, правивший во время Второй мировой войны.

- Ить, нить, санк...

Учитель сказал: "Раз, два, три...", только на преподаваемом языке. Сие означало, что с этого момента аудитория (да, заметьте, именно аудитория, а не что-нибудь еще) должна перейти только на японский язык и без разрешения учителя ни одного слова по-русски... Так Дмитрий Михайлович воспитывает самурайский дух. Мальчик вдруг почувствовал, как все внутри его словно оборвалось, и ощущение, что вот-вот случится нечто необыкновенное, чудесное, это ощущение рассеялось. Мир вокруг стал тусклее и словно сократился в размере. Самурайский дух... Мальчик вдруг впервые подумал, что так нравящийся ему учитель японского языка, возможно, тоже сумасшедший, как и бесконечные врачи со своими нелепыми вопросами. Одни пытаются вылечить, другие учат, но все делается с одной-единственной целью - чтобы он стал похож на них. Чтобы вся аудитория стала похожа на них. Ить-нить-санк... "Священный ветер"...

Но все же одно ощущение осталось. Ощущение, что он должен вырезать эти два иероглифа с желтой повязки, что именно они станут его символами... По крайней мере до тех пор, пока он не выберется из Лабиринта. "Священный ветер"... Что это? Как в прочитанных на прошлом уроке стихотворениях Басе это может означать все, что угодно. Таков он, изучаемый язык... Я представляю себе твой облик, Япония. Этот тончайший из Лабиринтов...

Мальчик извлек из кармана маленький складной швейцарский нож (перочинный ножичек), параллелепипед резинового ластика и принялся за работу. При этом лицо его выражало полную сосредоточенность на уроке: надо быть крайне осторожным, иначе ему помешают выполнить работу, очень-очень важную работу. Потому что он опять ощущает прилив того необыкновенного чувства, и только бы губы, готовые расплыться в счастливой улыбке, не выдали его. Мальчик, спрятав руки за край парты, быстро вырезал два знака, два иероглифа. "Священный ветер". Как и в стихотворениях Басе, это может означать все, что угодно...

Желтая повязка, солнечная хризантема - "Священный ветер"... "Священный ветер" - эти два знака смогут ему помочь. Знают ли они выход из Лабиринта? Нет, скорее всего нет. Они... они сами не победят Чудовище, но они что-то значат. Как указатель на развилке дорог, но прочитать его надо очень внимательно. И ощущение радости, опять переполняющее мальчика, подсказывает, что он прав. Он прав, и у него просто нет другого выхода. Или правы сумасшедшие врачи, и в полярном мире психов и психиатров мальчик заделался просто психом, обычным таким, нормальным шариком за роликом, радующимся куску желтой тряпки и двум закорючкам, чего-то там значащим для людей с учтивыми, загадочными и непроницаемыми улыбками из страны, где живет Солнце. Или - где восходит Солнце?! Наверное, все же так. Потому что живет оно на небе. Но иногда оно может жить внутри таких вот мальчиков, у которых, вполне возможно, шарики заехали за ролики, или, что, наверное, совсем уже безумно, переселять этих мальчиков к себе. И ощущение радости становится уже катастрофическим, сейчас, сейчас что-то произойдет... Эти два знака... Они не смогут победить Чудовище, но они... укажут ему нить,