Констанция подумала о своих дочерях. Она поинтересовалась у тетки насчет Ходерн.

— Мы могли бы взять ее только на кухню, — сказала тетка.

— Хорошо, пусть будет сначала кухня, — согласилась Констанция. — Я буду присылать вам деньги для ее обучения.

Тетка повернулась к ней. — Ха! Будешь присылать деньги на ее обучение! Ты знаешь, сколько у нас девушек, за которых не платят и на которых приходится тратиться монастырю? Последние годы были такими сложными для нас, а монастырь переполнен девушками, которых приходится принимать. Не умирать же им с голоду в нашем лесу!

— Хорошо, — упорно продолжала настаивать Констанция, — в таком случае я обеспечу постоянным годовым доходом пятерых из этих несчастных. Так, чтобы хватило им на одежду и пропитание.

Констанция сказала это столь категорично, что сложно было найти следующий предлог для отказа. Она повернулась и пошла к своей лошади.

— Дай слово, что не передумаешь, — проговорила аббатиса ей вслед.

Но Констанция, оскорбленная таким поведением родной тетки, даже не обернулась.

Аббатиса подошла к лошади племянницы совсем близко, боясь, что кто-нибудь услышит их разговор.

— А теперь, дорогая, расскажи все-таки, что за проблемы заставили тебя интересоваться Питером Абелардом и его женой? — понизив голос, спросила аббатиса.

Констанция побледнела.

— Не было никакой проблемы, просто любопытство, — быстро овладев собой, проговорила, она.

Тетка нахмурила брови.

— Когда мы, женщины, пытаемся что-то скрыть, мы можем это сделать, но есть одна вещь, которую скрыть не удается практически никогда. Женщина не может спокойно говорить о человеке… Король дал тебе отсрочку на три года, и ты постоянно всем напоминаешь об этом… Старая женщина замолчала и пристально посмотрела на племянницу.

Констанция резко отклонилась в седле и толкнула лошадь. От неожиданности лошадь фыркнула, но с места не сдвинулась, аббатиса крепко держала ее за стремя.

— Я сказала, что не существует никакой проблемы, простой интерес. Кроме того, какое это имеет значение? Я никогда не встречусь с Питером Абелардом. — быстро ответила графиня.

Констанция пришпорила свою кобылу и поехала вперед, рыцари уже собрались и готовы были продолжить поход. Они попрощались с монастырскими. Констанция, в свою очередь, нагнулась к тетке для благословения, поцеловала ее в холодную щеку, и они отправились дальше. Уже совсем рассвело, из-за туч показалось солнце. «К полудню день будет совсем зимний», — подумала Констанция.

Путешественники направились на юг. Рыцари после ночной пирушки в деревне ехали медленно. Сержант с дюжиной рыцарей проехал и вперед и назад по всей колонне, проверяя, все ли нормально. Проезжая мимо леди Морлакс, он, сверкнув глазами, пристально посмотрел на нее, но ничего, не спросил. По виду графини он понял, что у нее не было никакого желания разговаривать.

Графиня действительно не хотела ни с кем раз говаривать, поэтому-то и не поехала в карете со своими девушками, а предпочла остаться в седле.

Они медленно продвигались вперед. В низинах лежал густой туман. Внезапно тишину прорезал стук копыт и послышалось звяканье доспехов.

На пути колонны появились странные рыцари. Некоторые из сопровождающих Констанцию попытались объехать их, другие остановились и с интересом разглядывали. Странные рыцари молча стояли посередине дороги. На них были стальные шлемы изумительной работы. У каждого в руках пика с белым пером.

Девушки зевали и не понимали причину остановки. Некоторые из них вылезли из кареты и широко раскрытыми глазами уставились на дорогу, пытаясь хоть что-нибудь рассмотреть сквозь плотный туман.

Незнакомые рыцари проехали вперед вдоль колонны, кроме их главного, который носил шлем, украшенный пером. Его глаза медленно осмотрели Констанцию и уставились куда-то вдаль.

Рыцари, похожие на привидения, исчезли также быстро, как и появились, так ничего и не сказав — и туман поглотил их.

Сержант на своем великолепном рысаке быстро подъехал к Констанции. Неожиданно он разразилась смехом. Карсефор вопросительно посмотрел на нее.

— Матерь Божья, неужели они действительн реальны? — сквозь смех проговорила она.

— Германцы… — проговорил сержант, посмотрев им вслед. — Они люди императора или я ничего не понимающая свинья. Но что он здесь делают?

Констанция перестала смеяться и зевнула.

— Благодарите Бога и дьявола, что они ищут не нас.

Она ударила свою кобылу пяткой и поехала вперед. Если солнце не уйдет за тучи, то к полудню воздух прогреется. И тогда можно будет разбить лагерь и сделать привал. Она чувствовала себя неуютно в эти дни, тем более после бессонной ночи. Констанция поймала себя на мысли, что с грустью думает о том, что у нее не будет этого ребенка. Теперь, когда страх прошел, она чувствовала себя, как будто потеряла что-то очень дорогое.

«Возможно, они разобьют лагерь даже раньше, чем в полдень», — подумала Констанция и снова зевнула. Она очень устала.

Небольшая группа людей беспорядочно стояла перед большим залом Харефордовского замка. Некоторые держались поодиночке. Солнце садилось. Становилось холоднее.

Высокий человек, с длинными волосами, в зеленой рубашке, играл медной монетой, пытаясь согреть пальцы. Заметив, что за ним наблюдают, он быстрым движением спрятал монету в кулак. Недалеко от акробата стоял карлик, он качал головой и ругался.

Тьери де Унерс наблюдал, как монета исчезала и снова появлялась в натренированных пальцах. «Хорошо подготовлен, довольно опытен», — восхищенно подумал он.

— Фокус с монетой просто прекрасен, он вам очень удается, но послушайте совета — не пытайтесь проделать его при Харефорде. Граф терпеть не может фокусников, в отличие от графини. Она достаточно стара, вы наверняка понравитесь ей своей молодостью, — проговорил он:

Высокий человек внимательно посмотрел на него.

— Де Унерс? — спросил он через несколью секунд.

Тьери пристально вгляделся в лицо молодого человека. Из открытой двери в комнату попадало недостаточно света, и было очень плохо видно

— Я узнаю этот голос! — не веря своим глазам, наконец, воскликнул Тьери. — Бог судья! Сенрен?! Неужели это действительно ты? Святой Георгий храни тебя! Что ты здесь делаешь? Давно из Парижа?

— Я могу задать тебе тот же вопрос, — сказал Сенрен. — Человек, которого разыскивают, вдруг находится здесь, в этом Богом забытом замке.

Тьери несколько раз прошелся по комнате. Его длинное серое платье развевалось во все стороны

— Здесь, в Англии, странные вкусы. Они вечно чего-то хотят, даже если совсем стары. А я? действительно изменился. Юпитер и Аврора, сначала на латинском, в Нормандии на французском. Любовь мелкопоместного дворянства к драматическим штучкам просто потрясающа. И конце концов, на англо-саксонском.

— Да, выглядишь ты преуспевающе, — заключил Сенрен.

Глаза Тьери пробежались по причудливой одежде Сенрена — шелк соседствовал с грубой шерстью, цвета плохо гармонировали друг с другом.

— Что ты делаешь сегодня вечером, помимо фокусов? — спросил приятеля Тьери.

— Моя одежда — дар уэльского друга, а что касается того, что делать сегодня вечером… если этот зал свободен, мы будем петь песни. Те, кто явятся уже пьяными, захотят выпить еще, а те, кто придет трезвый, не сможет не выпить. Это не так уж трудно, мы представляем, как Овидий…

Тьери только пожал плечами. Немного поколебавшись, он все же спросил:

— Ты знаешь, что Питер Абелард открывает школу? Она называется Параклеты. К нему идут сотни студентов, Абелард никогда не был так популярен, как сейчас, несмотря на неприязнь Бернарда Клавикса и других. Ты, наверное, не видел его с той ночи?

Синие глаза Сенрена загорелись.

— Я видел его перед тем, как оставил Париж. Он тогда ничего не сказал нам. Тьери, а как она? Что ты знаешь о ней? Как ее дела? — спросил Сенрен изменившимся голосом.